И все же библейский миф настолько специфичен, что долгое время бытовало мнение, будто еврейский народ не создал никакой мифологии, и одни считали это неспособностью к мифотворчеству и бедностью фантазии, другие — проявлением высоты духа. Речь идет в первую очередь о том, что за библейской мифологией стоит совершенно реальная история народа Израиля. По словам Н.А. Бердяева, «еврейская религия есть Откровение Бога в исторической судьбе народа, в то время как языческие религии были Откровения Бога в природе»[32]. Действительно, первое кардинальное отличие библейского мифа от других — то, что он является мифом Священной истории, в то время как языческий миф — это миф Священного космоса, связанный с обожествлением природы, частей мироздания, природных стихий и явлений. Само же формирование мифа Священной истории (т. е. особого восприятия и осмысления истории) невозможно без краеугольного камня библейского миросозерцания — идеи Единобожия (монотеизма). Она нашла наиболее четкое выражение в первой из Десяти Заповедей — «Да не будет у тебя других богов сверх Меня [перед лицом Моим]» (Исх 20:3)[33], а также в молитве, являющейся иудейским символом веры и именующейся по первым ее словам Шма, Йисраэль («Слушай, Израиль»), или просто Шма: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всеми силами твоими» (Втор 6:4–5; СП).
Следует помнить, что, несмотря на подступы к монотеизму в отдельных культурах ближневосточного региона (к их числу относится и неудавшаяся религиозная реформа египетского фараона Эхнатона), именно в древнееврейской культуре впервые произошел окончательный и бесповоротный переход к монотеизму, что обусловило ее особый духовный и образный строй на фоне Древнего мира. Безусловно, этот переход занял достаточно длительное время и неизбежно прошел через стадию монолатризма, или генотеизма, когда один-единственный Бог («Бог отцов») воспринимается как истинный Бог-покровитель, что не мешает признавать существование других богов, которым поклоняются другие народы. Возможно, именно такой была вера патриархов — праотцев еврейского народа, чьи жизнеописания запечатлены в Книге Бытия. Однако размышления об этом являются лишь гипотетической реконструкцией, основанной на выявлении определенных типологических схождений между религиозными взглядами язычников (прежде всего ханаанеян-финикийцев и аккадцев) и отдельными выражениями, намеками, оговорками библейского текста. В целом же ясно одно: независимо от того, какими были «массовые» верования еврейского народа на самом древнем этапе (в этом смысле и «массовое» христианство в чистом виде — несуществующий фантом), с начала письменной фиксации текстов Танаха (XIII в. до н. э.) идеалом духовных лидеров народа Израиля было четко выраженное Единобожие и столь же четкое противопоставление его язычеству.
