Къертар выпрямился горделиво — ни дать ни взять, король, ведущий войска в захваченный город.
— Герой, — серьёзно сказала девочка.
— А то, — осторожно он ощупал доски под руками.
И уселся рядом.
Старые доски скрипнули. Мальчик замер, а потом, когда осознал, что крыша под ним проваливаться в тартарары не спешит, облегчённо выдохнул. Слева открывался вид, от которого захватывало дух — громадная равнина аж до самых гор: они прорывали укутывающее их зелёное покрывало и обнажали меловые склоны. Между горами и городом в траве блестела змейка — то текла река Быстроюжная.
— Ух ты, — сказал Къертар. — Красота.
Она смотрела вдаль, а он смотрел на неё, и самодовольная ухмылка победителя сменилась на обычную улыбку — тёплую и славную. Он устроился поудобнее и подставил лицо солнцу. От крыши до города было не слишком и далеко; но вот со стороны равнины начинался небольшой откос холма. Падать было футов двадцать.
Къертар поёжился.
— Страшновато.
Аррен улыбнулась ему — а потом ответила, немного невпопад:
— А я не боюсь. Ничего не боюсь.
Мальчик хмыкнул и подвинулся на дюйм ближе к ней:
— Уж я знаю.
Она и впрямь не боялась — ничего, чему положено страшить девчонок в её возрасте: змей и пауков, оспы и чахотки, смерти и голода, и презрения подружек. Подружки и без того её недолюбливали, болячки обходили стороной, а пауков с Къертаром они нередко ловили, чтобы попугать других девчонок. Благо, на островах они водились здоровенные — чёрно-жёлтые, с орех величиной.
Къер порылся в карманах и вытащил что-то слипшееся и ароматное.
— Держи, — протянул он ей ладонь. — Кизил.
— Спасибо, — сказала она, вытащила из склеившейся массы один плод, и сунула в рот.
Фрукт был кисловатым и очень вкусным.
Мальчишка хмыкнул и отряхнул рукав от трухи и паутины.
— Главное, не провалиться вниз, — мудро заключил он.
Они молчали, как порой бывает с лучшими друзьями: зачем слова, когда языком главного не скажешь? А погода была на загляденье — как раз такая, когда не хочется не то, что говорить, но и думать. Лето выдалось на Островах жаркое. На каменной мостовой (единственной в городе) можно было жарить блины: рукой коснёшься — опечёт. Хорошо, хоть изредка поднимался ветер: он дул с такой силой, что железные флюгера так и вертелись на крышах: точь-в-точь хвост собачонки, завидевшей угощение.
— А как ты думаешь, приплывёт ли в этом году Король? — вдруг спросил мальчик.
Такое за ним водилось: разморенный на солнце, он напряжённо думал.
