Правильно истолковав отобразившееся на лице девочки недоумение, Эдвард покачал головой.
— Ох уж мне эти Острова! Они так далеко от Королевства, что про нас здесь слагают всякие небылицы, а правды и не видать. Дорогая моя гостья! Беб — друг нашего величества. Кхм! Ну вроде как бывают Умные Дрозды и Мудрые Вороны, так вот он — говорящий барсук.
Эдвард улыбнулся ей.
— Причём, знаете, у своего народа, он король, — заговорнищески подмигнул он. — Хотя до моей красоты ему, безусловно, далеко.
— Рад застать вас в добром здравии, дочь Евы, — сказал барсук, и слегка поклонился (голос у него был мягкий и негромкий).
После чего он с полупоклоном обернулся в сторону короля и продолжил:
— Что же касается вашей прелести, — иронично уведомил царственную особу он, — то ни в коем разе не стану подвергать её сомнению — надеюсь лишь, что ваше высочество не уведёт из моих владений всех обворожительных барсучих.
Король Эдвард стукнул себя по колену и рассмеялся.
— Уел ты меня, приятель, ну уел!
Аррен снова икнула.
С её стороны это было весьма непозволительно (всё же она находилась перед королевскими особами), но я думаю, мы с вами её извиним. Всё-таки не каждый день видишь перед собой покрытых синяками королей и говорящих барсуков.
Карлик справа кашлянул.
— А, кхм, — спохватился король (или, по крайней мере, издал некий смущённый звук). — Позвольте мне также познакомить вас, прелестная леди, с вернейшим из моих союзников и благороднейшим из гномов, уважаемым Дуфлином, сыном Трора, сына Дейна, да не укоротиться никогда его борода и не иссякнут подгорные жилы.
Гном церемонно поклонился.
— Ох, — (уже во второй раз!) спохватился король, — мы тут что-то болтаем-болтаем, а ведь гостье нужен отдых.
Он виновато пожал плечами.
— А ведь матушка уж стала переживать, проснётесь ли вы. Сейчас вам принесут пообедать — вы два дня провалялись в беспамятстве — и вам следует снова поспать. Не беспокойтесь ни о чём — я оставляю рядом с вами Бебдедефегуса, он сумеет позаботится о вас, коль возникнет нужда.
За всё это время Аррен не сказала ни слова — ей казалось, будто случилось нечто страшное, но что — она не могла вспомнить, хоть убей; и всё вокруг казалось ей чудесным сном. Гномы? Карлики? Волшебные барсуки? Короли?
Наверно, она находилась в большом шатре — потолок сужался кверху, был затянут тканью и расписан чудными узорами. Порой ветер трепал ткань, и тогда драконы начинали гнаться за единорогами, а то и наоборот — единороги — за драконами. Ничто здесь не напоминало о Келардене, и это было хорошо — ибо в груди у Аррен ворочалась страшная, чудовищная убеждённость в том, что произошло нечто ужасное. И если она вспомнит, что именно — то не сможет с этим жить дальше.
