Драконоборцам поневоле, или скорее по воле хмеля, а если говорить уж совсем откровенно, то дурной головы, еще везло. Многие из них, так и не найдя предмет охоты, счастливо умирали от старости и воздержания. Пьяницы, поклявшиеся в следующем году овладеть женой соседа, или прогуляться на остров с каким-нибудь известным в округе задирой, так долго обычно не жили.
Во время странствий по свету Хьялю приходилось видеть черепа драконов. В стране греков были люди, платившие за их кости немалые деньги. Челюсти там были будь здоров, куда там с мечом лезть. А вот живых ящеров встречать Хьялю не доводилось. То здесь, то там возникали слухи о древних чудовищах, но вживую их не видели уже очень давно. Видимо, убитый Сигурдом Драконоборцем Фафнир был едва ли не последним великим змеем севера. Хьялю даже как-то взгрустнулось. Еще одним чудом стало меньше в этом и так далеко не самом чудесном из миров.
А ведь в Эрине-то как раз могут водиться драконы. А могут и не водиться.
Оценив всю глубину посетившей его мысли, скальд осознал, что с брагой на сегодня пора завязывать.
Как раз в этот момент на стол перед ним шлепнулся тяжелый кувшин.
— Позволь наполнить твой кубок, воитель.
На скамье под боком легко примостилась Сольвейг.
Хьяль вздохнул: завязать с брагой не выйдет. Уж кому-кому, а Сольвейг отказать он просто не в состоянии.
Хьяль помнил, как еще ребенком светловолосая конопатая девчушка, открыв рот, слушала его истории о древних временах и дальних странах. Шли годы. Ребенок превратился в угловатого подростка. Сольвейг все так же слушала рассказы Хьяля, но уже как-то по-другому, более серьезно, и все чаще скальд замечал украдкой бросаемые в его сторону странные взгляды. Взгляды, от которых сладко сдавливало в груди, и кровь начинала быстрее бежать по жилам.
Теперь Сольвейг стала девушкой. Расцвела стремительно, как алые цветы в далеких южных степях. Вот только красота ее другого толка. Красота именно северная. Светлые волосы, голубые глаза, мягкие правильные черты лица, вздорный маленький носик и милые, почти не различимые на молочно белой коже веснушки. Как же быстро она все-таки растет — подумал Хьяль. Еще весной, когда уходили к франкам, их провожала пигалица пигалицей. И ведь уже тогда на нее засматривалась половина дружины, будто чувствуя, что вскоре гадкому утенку предстоит превратиться в прекрасного лебедя.
А сейчас совсем взрослая, и красавица, каких поискать. Да еще родня конунгу, хоть и дальняя. И все так же любит слушать его рассказы.
