— Ну что майор? Готов? — старший кивнул вслед идущим по переправе.
— А у меня есть выбор?
Старший оскалился, выказав ряд желтых гнилых зубов:
— Нету! Так что, прошу. — Стражник протянул руку к болоту. — Вас там встретят.
Майор не стал медлить, потянул коня за собой, тот послушно побрел, отмахиваясь хвостом от наседавших комаров. Сердце тревожно стиснуло, что ждёт его впереди?
«Ладно уж Гансауль, но ты-то прям тоже не устал?» — Хак покосился на пса. Тот, заметив взгляд, добродушно помахал хвостом. Хак тяжело вздохнул, уставшие до невозможности ноги гудят, так и норовят зацепиться за каменные клыки, торчащие тут и там. Тропа пошла под уклон, непролазной стеной поднялись колючие кусты, тянут жилистые ветки к усталым путникам, норовя ухватить за одежду. Кругом скалы, скалы, давят на нервы, и хоть падают с лазурных небес лучи горячего солнца, но на душе тоскливо и холодно, как в склепе. Пес вдруг замер, ноздри тревожно затрепетали, Гансауль, едва бросив взгляд, поудобнее ухватил меч. Хак насторожился, с трудом задержал дыхание, чтоб прислушаться. Одновременно слева и справа донесся донесся нарастающий треск, кто-то несётся прямо через кусты. Вот над верхушками веток показались головы, много, очень много.
— Безликие!
Тревога в голосе Гансауля очень не понравилась Хаку. Он собрался было спросить, почему зовут безликими, но увидев ближе, догадался сам. Сначала было решил, что на лицах странные маски без прорезей для глаз, но это не маски. На месте лица у этих существ сплошной кожный покров, отчего похожи на огромный ходячий палец, с руками и ногами. Хака взяла оторопь, что за чудища, но Гансауль зло рявкнул:
— Не спи, сейчас будет жарко! Быстрее, вон туда!
Гансауль рванул к одинокому огромному валуну, метра два высотой, и это он еще наполовину врос в землю. Хак понял зачем — Гансауль повернулся спиной к камню, обезопасив себя с тыла, пихнул ногой за себя пса, чтоб не мешался, да и не пострадал. Хак встал справа, шершавая рукоять секиры легла в ладони. Сердце забилось тревожно, сжал оружие покрепче, мышцы вспухли, разминаясь перед схваткой. Долго ждать не пришлось — не прошло полминуты, как к валуну выскочил первый безликий. Как эти твари ориентируются непонятно, но безликий рванул прямиком на Гансауля, огромный, метра два, а то и два с половиной ростом, лапищи загребущие, жилистые, сам волосатый, прям как йети. Только жуткое зрелище вместо лица — будь на месте хоть какая-то морда, было б не так страшно. Он с рёвом бросился на Гансауля (интересно даже знать, каким отверстием это чудо издаёт столь жуткие звуки), растопырив лапы явно не для дружеских «обнимашек». Гансауль выставил меч в слабой надежде, что безликий напорется сам, но так и вышло — чудик с размаху насадился на меч, как жучок на иголку, также нелепо задрыгал конечностями. Гансауль без особой деликатности пихнул противника сапогом, освобождая меч, безликий беззвучно повалился на спину. Один готов, но это был самый шустрый, далеко оторвался от остальных. Когда затрещали и затряслись кусты, у Хака с такой же амплитудой зашевелились волосы на голове, да и всем остальном теле — к небольшой полянке вкруг валуна со всех ног спешила добрая сотня таких же «симпатяшек»! Может эти твари и глупы, но числом явно задавят. Кусты трещат все ближе и ближе, огромная толпа мчится к валуну, как стая голодной саранчи к единственному во всей округе помидору. Хак покосился на Гансауля, тот вымученно улыбнулся, подбадривая, но в глазах без труда читается прощание. Пес хрипло зарычал, обнажил белоснежные клыки, Хак успел пожалеть четвероногого друга, пропадет с ними за компанию. А потом стало не до мыслей — подоспела первая волна уродцев. Все-таки огромное спасибо неизвестно кому за подаренную силушку богатырскую, но иначе в самом начале случился б полный аут. А так удар вышел знатный — Хак махнул секирой, как косой, и трое отлетели, нелепо размахивая лапами. И вряд ли вернутся. Четвертому, что стоял левее всех от Хака, срубило левую руку повыше локтя, и секира вошла наполовину в аккурат между мощных рёбер. Безликий хрипло хрюкнул и тихо осел на волосатую задницу. Но тварей смерть товарищей совсем не отпугнула, а как бы даже наоборот — безликие поперли широкой стеной, и тут уж Хаку пришлось жарко. Он рубил и справа-налево, и слева-направо, и сверху вниз, и наискось, попутно отпинывался от особо рьяных. Ещё успел подумать, какой он, однако, лихой рубака, пока краем глаза не заметил работу Гансауля. Вокруг того образовался вал из фарша и костей, меч сверкает и кружит, как винт вертолета, во все стороны летят головы, руки-ноги, ошметки мяса. Гансауля забрызгало кровью с головы до ног, хрипло дышит, силы на исходе, но рубит, рубит налево-направо. Хак и сам подустал, удары всё медленнее и слабее, но жить уж очень хочется. Под ногами лужа крови на камнях, скользко, приходится осторожничать. Вот и не уследил за всем — один из безликих, самый хитрый видно, подхватил с земли увесистый камень. Хак не удивился, некоторые уже хватались, кто за палку, кто за булыжник, и бросались в бой с оружием. Но этот поганец недолго думая швырнул камень, причём довольно метко, если б Хак не дернулся в последний момент, то вместо лица случился бы винегрет. А так булыжник шарахнул вскользь по скуле, что тоже жутко неприятно. Из глаз брызнули искры, вмиг потемнело, и Хак рухнул, как подрубленный. Безликие, радостно взвыв, кинулись на распластавшегося в багровой луже противника, Гансауль дико и зло закричал, но Хак окончательно провалился в звенящую беспросветную тьму.
