И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности | страница 76
Выводы Сингера поражают (особенно нефилософов) как выбивающиеся из нормальной человеческой психологии. Хотя мы можем рациональным путем убедить себя, что трудно оправдать покупку своему пятилетнему ребенку велосипеда, когда в мире миллионы пятилетних детей, которым не хватает пищи, население развитых стран продолжает покупать детские велосипеды. Более того, хотя мы, как правило, восхищаемся праведниками вроде матери Терезы, отдающими другим все, большинство уважает таких людей издалека. В доведенном до крайности альтруизме есть нечто нечеловеческое, и мы не требуем его ни от себя, ни от друзей.
На замечание, что полностью рациональный утилитаризм противоречит нормальной человеческой психологии, Сингер отвечает: тем хуже для психологии. Человеческую натуру необходимо преодолеть, а не искать ей оправдание. Мо-цзы примерно то же отвечал утверждавшим, будто его учение нереалистично. Контраргументом Мэн-цзы был следующий: психологический реализм совершенно необходим. Если ваша модель нравственного поведения требует от людей нечто, что они в реальности делать не могут, это серьезная проблема. Начнем с того, что существует проблема праведности. Если я скажу, что для того, чтобы быть нравственным, нужно отдавать большую часть своего жалованья или бросить работу и посвятить жизнь заботе о бедняках, то вы, скорее всего, откажетесь от нравственности. Если слишком рьяно подтягивать ростки, они засохнут. Мэн-цзы был уверен, что пытающимся добиться нравственного сдвига нужно указать понятный и доступный путь к нему.
Мэн-цзы назвал этот путь “четырьмя ростками” или “четырьмя началами”. Как эти начала ощущаются психологически, мы можем понять, обратившись к мысленному эксперименту:
Вот представим себе [теперь], что люди вдруг заметили маленького ребенка, который готов упасть в колодец. У всех сразу же замрет сердце от страха и сострадания, но не потому, что они собираются завязать дружбу с родителями маленького ребенка; не потому также, чтобы заслужить похвалу у своих сородичей и друзей, – с ними случится так не от того, что крик ребенка для них противен.
Если судить так, то выходит, что все, не испытывающие чувства сострадания, не являются людьми; все, не имеющие стыда за злодеяние, не являются людьми; все, не имеющие чувства правдивости, не являются людьми.
Это “чувство сострадания”, объясняет Мэн-цзы, есть росток, который, если о нем правильно заботиться, превратится в истинные человеколюбие и милосердие. Другой росток – “стыд за злодеяние” – служит началом справедливости: “Представь себе, что ты будешь жить, если получишь одну плетушку каши и один горшок мясного отвара, а если не получишь, то умрешь. Люди, идущие по пути истины, все же не примут еду, если им дадут ее с грубым окриком; люди, просящие милостыню, не обратят на еду никакого внимания, если ее дадут им с пинком ноги”. Мэн-цзы утверждал: не важно, насколько мы бедны. Есть вещи, которые мы просто не будем делать. Праведное негодование заставит нас отказаться от кажущегося недостойным предложения, даже если оно может спасти нам жизнь. Росткам сострадания и справедливости сопутствуют “чувство почтительности” (начало учтивости) и “чувство правдивости” (начало мудрости). Эти четыре добродетели при жизни Мэн-цзы являлись четырьмя основными конфуцианскими добродетелями и представляли все добродетели в целом. Согласно Мэн-цзы, все люди обладают ими наряду с “четырьмя членами”, которыми снабдило нас Небо. Развивать их – значит служить Небу, отрицать – значит забросить дар Неба.
