- Люди нового, справедливого общества!
- А если многим понравится грабить награбленное и работать они потом не захотят?
- Как это, не захотят?
- Очень просто, новая элита заставит пахать на себя всех остальных. Исполнителей помельче, тех, кто помогал грабить богачей.
- Что-то я тебя, Петер, не пойму. Какая еще элита? Обществом станут управлять организаторы, командиры, лучшие из лучших. Как иначе?
- Элита, которой материальное равенство встанет поперек горла. Равенство они оставят подчиненным, а сами начнут богатеть. Воровать, потому что при новом строе иначе не получится. И появятся новые таны Шоры и Боры с наворованными миллиардами банов. Или, не приведи Творец, кто-нибудь из этих, как ты говоришь, лучших, призовет к войне с заокеанским соседом с благой целью все того же грабежа эксплуататоров.
Марна обиженно надулась, возразить было нечего. Кажется, до нее дошло, что с кондачка, за один присест, справедливое общество не построить. Не стал ее огорчать, объясняя, что для этого необходимо тысячелетие тяжелого исторического пути. С неизбежными прорывами и откатами, и немалыми жертвами. Я надеялся, что Бруссия останется в стороне от этой борьбы, чем-то ее положение напоминало Швейцарию двадцатого века, бруссийские банки считались самыми надежными.
Глава шестнадцатая
Утром нас разбудил звонок в дверь. Интересно, кого это принесло в такую рань?
Открываю дверь. Передо мной невысокий мужчина с фотоаппаратом.
- Разрешите зайти?
Наглости ему не занимать!
- Может, представитесь? - я раздражен, помешали досмотреть интересный сон. Редкий случай, когда подсознание сохраняет информацию. Во сне я видел Землю, родителей, друзей. Я даже вспомнил их имена, хотя Умник постарался упрятать подальше все, что могло травмировать психику. К сожалению, пока я открывал дверь, все стерлось и пропало. Ушло навсегда. Поэтому я и был так зол.
Разглядываю незваного гостя. По внешности не скажешь, кто он такой. Высокая матерчатая кепка, рабочая куртка, такие же брюки, далеко не новые матросские ботинки. Интересно, что ему от меня надо? А мужчина по-наглому пытается отодвинуть меня и пройти в дом. Мало того, щелкнув затвором фотоаппарата, сфотографировал меня и теперь пялится в коридор, словно углядел все сокровища мира. Может, папарацци? Так назывались в древности наглые и пронырливые корреспонденты газет и журналов. Я полностью перекрыл вход и уже с неприкрытой угрозой спросил: - И так?
Я поднялся с постели легко одетый, а на дворе поздняя осень, практически зима. С моря задувает ледяной ветерок. С какой стати в угоду всяким чудакам я должен мерзнуть? Наконец, он соизволил ответить. Мое предположение оправдалось.
