«Было удивительно интересно обнаружить здесь, на планете Гетен, государства столь похожие на те, что существовали некогда на Земле: монархию и рядом с ней цветущую пышным цветом бюрократию. Последнее новообразование было не менее интересным, но вовсе не столь забавным. Странно, но чем менее примитивным оказывалось то или иное общество, тем более зловещие ноты звучали в его политике».
На Гетен много государств, но читатель вместе с Посланником близко знакомится с двумя. Еще одной оппозицией, в которой, согласно классическому определению, «оба хуже».
... Не могу отделаться от мысли, что роман будто специально писался для нас! Что там вычитали в «политических» главах американцы, мне трудно судить; но для нас-то (хотя и знакомимся мы с книгой, как выясняется, последними), переживших свои собственные «кархайд» и «оргорейн», именно эти эпизоды абсолютно прозрачны и не нуждаются в комментариях.
И все же, присмотримся к государствам-антагонистам.
Для характеристики нравов, царящих в королевстве Кархайд, писательнице опять достаточно было намека. В первой же сцене. На вопрос, почему при ритуальной кладке замкового камня используют только алую краску, следует ответ: издавна его укрепляли раствором из костей и цемента, замешанном на крови. Человеческих костей и крови.
Вроде бы малозаметная «этнографическая» деталь – мало ли ужасных вещей случалось в «давние времена», и не только гетенианские... Но, брошенная в самом начале, эта подробность подобна легкому дуновению тревоги, присутствие которой уже не покинет до самых последних страниц.
Кархайд заражен воистину государственным безумием, причем, в той почти неизлечимой стадии, когда «верха» все знают и все понимают, но изменить что-либо не в состоянии.
Король Агравен – параноик, но он вовсе не глуп. Иначе разве вырвалось бы у него горькое признание в собственном безумии (тут любой психиатр насторожится: не симулянт ли?): «Но я действительно боюсь вас, Посланник! Я боюсь тех, кто послал вас! Я боюсь лжецов, я боюсь трюкачей, но больше всего я боюсь горькой правды. Именно поэтому я столь успешно правлю своей страной. Только поэтому.»
Если задуматься: что его более всего встревожило? Техническая мощь неведомой звездной Лиги Миров, провокация со стороны более просчитываемого государства-конкукрента, или опасность «развращения» собственных подданных – информацией об ином общественном устройстве, основанном не на силе, а на правде? Скорее всего – испугался он именно последнего.
