Бабушка тоже начинает молиться. Она подняла остроносое лицо к божнице, руки безвольно сложены на груди. Кажется, что она застыла, что ее нет в избе, что подбирает молитву, с какой лучше начать. Губы беззвучно шевелятся, но вот побежал торопливый шепоток: слышу, как она упоминает «раба божия Павла-воина и деток его», просит не оставить милостью, отворотить «стрелу каленую», спасти из огня-полымя кормильца-добытчика.
Где отец, какая война, почему тревожно молится бабушка? На карточке отец с «сашкой», сильный и веселый. На коне он всех одолеет, но бабушка опять просит икону: «Защити и помилуй…» Видно, страшна война, когда бабушка вот уж сколько молится.
Просыпаемся рано. Не лежится на полатях. Терпения больше нет! Обуваемся в горячие онучи, выбегаем на крыльцо. Редки еще огоньки по нашему краю, но скоро их станет больше — этих манящих глаз зимней ночью в деревне.
Пора отправляться. Для распева поем дома. Бабушка что-то шарит в шкафу и, когда мы допеваем, дает по конфетке, говорит, куда зайти непременно, да чтоб пели важненько.
Хорошо бежать по заснеженной улице зимой! Смотрят на нас избы светлыми глазами окон, окуривают первым утренним дымком из печных труб и ждут не дождутся, когда мы в темных сенях нашарим скобку.
8
Мороз не велик, а стоять не велит. На мирской работе и топорище в поту.
Завтра крещение. Сегодня, как только мороз приотпустил, общество делает ердань[16]. На пруду, за мельницей, народу, как мурашей в горшке. Расчищают площадку, пробирают ход с берега: хоругви по суметам не таскают. Работающих сменяют случайно зашедшие, лопаты переходят из рук в руки. Кто приморился, отходит в сторонку, «приспустить парок», подзадорить сменившего веселой шуткой или острым словом, как шилом.
— Марковей, суй лопатой веселей!
— А ты, Сидор, что лопату-то, как девку, оглядываешь?
— Девку-то выбираешь, как лопату али по любви?
— Любить люби, а собрался жениться — гляди.
— А ну, тормозовские, покажем лежебочинским!
Могут ли женщины остаться в стороне, не подсыпать в этой шутейной перепалке пороху в общий заряд.
— Нечего призводиться над нашими мужиками: и так им тошнехонько, что каждую зиму штаны не сходятся!
— Филька, не сватай тормозовских девок: они целоваться не умеют!
— Наша девка поцелует в промежганье — до покрова не забудешь!
Расчищена площадка. Под смех, под шутку-прибаутку одолели миром работу.
— Пока перемешкалось дело, по цигарке изожгем да опять почнем. Ребятишки, сбегайте за Михеем Астафьевичем. Пора, мол, ердань присекать.
