О проблеме с плечом я почти забыл.
— Гораздо лучше, чем за все последние годы. Однако я должен тебе кое-что показать, — сказал я.
Я достал мобильник и показал видеозапись сделанных мною трех шагов.
Аманда уставилась в экран, не зная, что сказать.
— О Боже! Это было сегодня? Ты сам сделал три шага. Как это случилось?
Я подробно ей все рассказал.
— И что все это означает? — спросила Аманда.
— Честно говоря, я еще сам не знаю, но мне не терпится выяснить.
12. Невозможное стало возможным
В спортзале у Кена я сделал три маленьких шажка, одолев расстояние примерно в метр двадцать. Чуть больше чем через месяц я стал ходить. Нет, я не излечился от паралича. Поражение позвоночника в районе двенадцатого грудного позвонка, которое на двадцать пять лет приковало меня к инвалидной коляске, никуда не исчезло. Но я ходил на своих ногах.
Это началось, когда Кен приехал в Пенрит, чтобы провести со мной следующий курс упражнений. Ему так же сильно, как и мне, не терпелось исследовать пределы моей способности ходить. Как уже много раз упоминалось, особенно в последних главах, я не верю в случайные совпадения. Моя встреча с Кеном определенно не была исключением. Кен начал свою работу примерно в то время, когда меня сбил грузовик. До 1995 года он никак не мог объяснить то, что происходило с его клиентами. Когда я в первый раз вышел на старт триатлона в Коне, Кен штудировал книгу Джеймса Глика по теории хаоса. Она поставила его представления о мире с ног на голову и послужила основой для понимания и объяснения результатов его работы. Примерно в то время, когда я финишировал на своем третьем гавайском Ironman и стал готовиться к заплыву через Ла-Манш, Кен начал пытаться привлечь внимание научного сообщества к своим теориям в области физики и нейробиологии. Прошло двенадцать лет, прежде чем к нему стали относиться серьезно. Четырьмя годами позже я вкатился на коляске в его центр и стал оптимальным объектом для проверки и апробации идей Кена о принципах работы нейронов. Время моего появления оказалось для него идеальным.
В свою очередь, я считаю, что время появления Кена в моей жизни было идеальным для меня. Момент, когда я вкатился на коляске в его заведение, стал кульминацией пути, на который я вступил двадцатью пятью годами ранее. В течение двух лет после несчастного случая я отчаянно пытался заставить себя ходить, но все было напрасно. В конце концов я осознал, что параплегию победить невозможно. И как раз тогда в разговоре со мной отец сказал: «Посмотри, какой большой путь ты прошел, вернувшись с порога смерти после того, как тебя сбил грузовик. А теперь подумай, куда ты направишься дальше и как далеко сможешь пройти». Желание ответить на его вопрос заставило меня заняться греблей на байдарке с моим лучшим другом Джонно, а затем привело к триатлону на коляске, гавайскому Ironman, заплыву через Ла-Манш, сиднейским Играм и серебру в Пекине через двадцать лет после несчастного случая. Преследуя одну цель за другой, я выжимал из своего тела все, что мог, и отчасти именно по данной причине, как объяснил мне потом Кен, эта новая глава в моей жизни вообще оказалась возможной. Все это было необходимой частью уравнения.
