С каждым годом возрастал интерес к Мексике и североамериканских капиталистов, конкуренция которых не давала покоя их английским соперникам. США вывозили из Мексики серебряные и золотые монеты, драгоценные и цветные металлы, шкуры, шерсть, мулов, пряности, сбывая Мексике хлопчатобумажные и шерстяные ткани, обувь, различное оборудование, инструменты, скобяные товары.
Торговля между Мексикой и США осуществлялась как сухопутным, так и морским путем через порты Тампико и Матаморос. Начиная с 1821 г. ежегодно через пограничный мексиканский городок Санта-Фе проходили большие караваны повозок, груженных товарами из Североамериканских Штатов. Однако североамериканских предпринимателей привлекала не столько сама торговля с Мексикой, сколько стремление освоить ее северные районы с целью их последующего захвата. Как признают некоторые историки США, «подлинное значение торговли через Санта-Фе состояло не в количестве долларов или людей, занятых ею, но в ее влиянии на американское понятие об экспансии. Она сосредоточивала внимание на новом районе, открывала еще один путь на Запад и указывала другое направление для «Манифеста дестини»[33]. Торговля с иностранными государствами была, как правило, неэквивалентной. Импорт иностранных товаров намного превышал экспорт, ибо кроме серебра, золота и красок Мексика ничего не вывозила. Финансовый кризис был хроническим явлением. Ежегодный дефицит в торговом балансе страны редко бывал ниже 12 млн. песо[34].
В государственном аппарате процветали мошенничество, обман и взяточничество. Первой задачей каждого нового правительства было изыскание средств. «Денежная нужда, — писал корреспондент «Таймс» из Мексики, — по-прежнему является неизлечимой язвой мексиканского правительства. Министр живет только сегодняшним днем и доволен, если удастся покрыть расходы за день. Он и представления не имеет о том, как обеспечить запасы на будущее. Чтобы выйти из затруднительного положения, изобретаются всевозможные проекты»[35]. Эти «проекты» в основном сводились к заключению новых иностранных займов, увеличивавших и без того огромный внешний долг Мексики, усилению налогообложения, установлению правительственных монополий на продажу товаров и т. д.
Тяжелое экономическое положение страны сочеталось с полнейшей дезорганизацией в политической жизни. Особенно большим злом для страны являлись два института, оставшиеся в наследство от колониального режима: церковь и армия. Как та, так и другая располагали огромными доходами и были совершенно независимы от гражданской власти. В руках церкви и монастырей находилось более половины обрабатываемых земель. Церковь была не только крупнейшим землевладельцем, но также ростовщиком, банкиром, владельцем городских недвижимостей. Ее доходы слагались из десятины и многочисленных поборов. Большие доходы приносило церкви оформление гражданских актов. Кроме того, церковь играла крупную роль и в государственном управлении. Духовенство было освобождено от налогов и пользовалось привилегиями (фуэрос), согласно которым священников, нарушивших законы, судили только церковные суды. Церковь цепко держалась за свое привилегированное положение, и «каждого политического лидера, касавшегося церкви хоть пальцем, встречали анафемой, отлучением от церкви, пророчествами о божьей каре и проповедью гражданской войны»
