Очередным штормовым валом подхватило лейтенанта Суворова и швырнуло к орудийному порту так, что его руки попали в пушечный рым, где и были сломаны упавшим обломком рангоута. Некоторое время Суворов еще подавал признаки жизни. Несколько матросов попытались было пробраться к нему на помощь, но были тут же смыты за борт. Когда же схлынула очередная накрывшая лейтенанта волна, он был уже мертв. Со смертью Суворова борьбой за судно и организацией спасения команды никто больше не руководил. Но и в этой ситуации матросы, верные врожденному русскому коллективизму, пытались хоть как-то помогать друг дружке и спасаться не в одиночку, а артелями.
Из хроники катастрофы: «В большей части офицеров и нижних чинов страдания, происходившие от ударов, холода, голода и жажды, выражались каким-то оцепенением всех чувств, и единственным желанием их было скорейшее прекращение страданий – смертию.
Некоторые сохраняли полное присутствие духа; некоторые приходили в отчаяние. Примечателен поступок одного довольно дрянного матроса, служившего вестовым у мичмана Ветрова: когда его господин, готовясь броситься в воду, скинул с себя платье и потом действительно бросился, но был вытащен назад, этот вестовой подполз со своего места, захватил господские брюки и намотал их себе на руку. Он знал, что в кармане этих брюк лежало несколько червонцев, и когда все оставшиеся в живых собрались на берегу, лишенные всяких средств, бесконечно обрадовал своего господина и всех товарищей, возвратив сохраненные им деньги. Другой человек, крепостной одного из средств, бесконечно обрадовал своего господина и всех товарищей, возвратив сохраненные им деньги. Другой человек, крепостной одного из офицеров, еще задолго до крушения, даже прежде начавшейся бури, все тосковал о своей участи и об участи своего господина, предсказывая, что им не воротиться на родину, ужасаясь своим положением и наводя тоску на других. Он погиб. Много было высказано преданности: нижние чины старались прикрывать офицеров своим платьем и даже своими телами. Командир, оставшийся на берегу, и бывшие с ним офицеры приходили в отчаяние. Он сам кидался в воду для спасения товарищей и потом во всю жизнь оставался как будто потерянный, отказываясь уже служить на море, которое ему так несчастливо».
Спустя сутки шторм немного стих, и с корвета на берег был заведен канат. По нему на «Крым» передали связку сухарей. На них набросились трое голодных матросов, которые, съев всю связку, вскоре умерли от неумеренности в еде.
