Когда осенью 43-го года мне, чтобы избежать неминуемого ареста, пришлось бежать в Швецию, а оттуда - в Англию, я впервые узнал о довольно продвинутом к тому времени американо-английском атомном проекте. Вопрос о том, насколько далеко в этом направлении продвинулась Германия, занимал не только физиков, но и правительства, и разведывательные службы, и я включился в дискуссии на эту тему. Я вспомнил обо всем том, что было в Копенгагене, и в этой связи встал еще один вопрос: какого рода разрешение германского правительства вы получили на то, чтобы затрагивать столь опасный вопрос, имеющий столь серьезные политические последствия, с человеком, живущим в оккупированной и враждебной стране. Тем не менее, этот разговор ни коим образом не имел никакого решающего влияния, поскольку на основании данных разведки уже тогда было ясно, что Германия не могла до конца войны провести столь масштабное мероприятие. Я написал столь длинное письмо для того, чтобы, насколько возможно, прояснить этот вопрос, и надеюсь, что мы сможем поговорить о нем еще в больших деталях, когда представится возможность".
И еще черновик: «Я прочитал книгу Роберта Юнга "Ярче тысячи солнц", которая была недавно опубликована по-датски. И думаю, вынужден сказать вам, как глубоко я удивлен тем, насколько вам отказывает память в письме к автору книги, отрывки которого приведены в датском издании. Я лично помню каждое слово наших бесед, происходивших на фоне глубокой печали и напряжения для всех нас здесь, в Дании.
В особенности сильное впечатление на меня и на Маргретт, как и на всех в институте, с кем вы с Вайцзеккером разговаривали, произвела ваша абсолютная убежденность в том, что Германия победит и что, посему, глупо с нашей стороны надеяться на другой исход войны и проявлять сдержанность по поводу германских предложений о сотрудничестве.
Я также отчетливо помню нашу беседу у меня в кабинете в институте, в ходе которой вы в туманных выражениях говорили так, что ваша манера не давала мне повода усомниться: под вашим руководством в Германии делается все для того, чтобы создать атомную бомбу. Вы сказали, что нет смысла говорить о деталях, поскольку вы с ними знакомы и последние два года работали в той или иной мере исключительно над подготовкой этого проекта. Я молча слушал вас, поскольку речь шла о важной для всего человечества проблеме, в которой, несмотря на нашу дружбу, нас следовало рассматривать как представителей двух противоположных сторон смертельной битвы. Но то, что мое молчание и тяжелый взгляд, как вы пишете в письме, могли быть восприняты как шок из-за вашего сообщения о том, что атомную бомбу сделать можно, - это весьма странное заблуждение, вероятно, возникшее вследствие большого напряжения ваших мыслей.
