Путь усталости | страница 25



Символ в нем и нелепая шутка, —
Сердце Вены в осколках лежит.
Ветер в пляске стремительно жуткой
Снег стеклянный метет и кружит,
Смертным воплем завыла сирена
Над собраньем амуров и нимф,
И беспомощно-пышная Вена
Превращается в призрачный миф.
Мишура с древних стен облетела,
Старомодный, тяжелый наряд.
Кирпичи, как немытое тело,
Из лохмотьев фасадов глядят.
Запыленный орел Арсенала
Всхолил перья израненных крыл,
В грозных клювах шевелятся жала,
В горле клекот предсмертный застыл.
Элегантность поправшие Вены,
Заменившие ситцем атлас,
Из разбитых витрин манекены
Ширят дыры невидящих глаз.
Все непрочно здесь. Хрупко и бренно,
Декорация, карточный дом.

ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ

Венедикту (Александровичу) Коссовскому

Все упростить, опошлить, прикрепить
К какой-нибудь затасканной доктрине,
Чтобы ленивой мыслью опочить
На взбитой сотню лет назад перине.
Мы дьяволу приделали рога,
Мы Саваофа облачили в ризы,
Чтоб легче было нам и проще лгать,
Назвавши истиной свои капризы.
Веками с Богом мы войну ведем,
Ослеплены своим убогим знаньем,
Но только рушим и воссоздаем
Все то же неоконченное зданье.
Пусть в небо поднялись крылатые быки,
Пускай Троянский конь заменен танком,
Пускай менялы с Форума лотки
Давно укрыли за фасадом банка.
Извечно непокорные Творцу,
Мы заняты постройкой новых башен,
И, золотому кланяясь тельцу,
Уходим от полей, домов и пашен.
Не видим мы смешение языков,
Не слушаем, что говорят руины,
Не чувствуем невидимых оков,
Упорно над работой горбя спины.
Но если вдруг очнуться и взглянуть
На мир простым и ласковым вниманьем,
То каждого из нас охватит жуть
Пред тайной нерешенной мирозданья.

Касабланка, 28 июля 1960

АДАМ

Татьяне Николаевне Дерманжогло

I
Мне припомнилась Библии старая, старая притча
Про тебя, первозданный и вечно счастливый Адам,
Совершенный в своем первобытном величьи,
Про которое в детстве священник рассказывал нам.
Он хотел нас уверить, что рай был прекрасен и светел,
Что счастливый Адам никогда ничего не желал.
Неужели же я в эти давние дни не заметил,
Что законоучитель в своем простодушьи солгал?
О скажи мне, какой ты любил свою спутницу Еву, —
Безмятежно небесной иль трепетно ждущей, земной,
Для отрады твоей из ребра сотворенною девой,
Иль уже искушенной, желанной и грешной женой?
II
Рай был слишком спокоен, торжествен и пышен без меры
Величавые львы не имели свирепых клыков,
Были кротче ягнят и покорнее ланей пантеры,
И небесная высь не видала еще облаков.
Ты скучал первобытно, тяжелою скукой,
В беспредельной тиши бесконечно зеленых садов,