Халбан и Коварскн намеревались сопровождать тяжелую воду в Англию. Жолио-Кюри оставался во Франции. Такое решение этого необыкновенного, политически весьма проницательного человека, блестящего физика впоследствии подвергалось критике и породило много догадок о мотивах, по которым оно было принято. По-видимому, правильными являются сегодняшние объяснения Халбана. Жолио-Кюри в то время стал уже видной фигурой среди своих левых друзей- единомышленников, и ему казалось, что было бы нечестным
по отношению к ним покинуть страну в такое время. Кроме того, Халбан имеет в виду и еще один довод — правда, не очень убедительный, настолько различными были условия,— это то, что во время первой мировой войны мадам Кюри оставалась во Франции. По праву наследования он также был Кюри и в силу этого также обязан остаться. И, наконец, третье: в его сознании уже начала созревать идея сопротивления немецкой оккупации, идея, которая сегодня представляется нам чем-то само собой разумеющимся.
Жолио-Кюри, с которым Халбан и Коварски расстались в Клермон-Ферране, принял решение остаться во Франции. Но он хотел еще раз, последний раз, поговорить со своими людьми и поэтому последовал за ними в Бордо. Здесь он узнал, что они уже погрузили тяжелую воду на «Брумпарк»— британский уголыцнк, еще стоявший у причала в районе доков Бордо. Но за день до этого был массированный воздушный налет, и «Брумпарк» перешел на более безопасную стоянку ниже по реке, на окраине города. Портовые власти не знали об этом. Жолио, прибывший на покинутую стоянку, тоже этого не знал и несколько часов разыскивал корабль у пристаней и причалов, переполненных беженцами. В хаосе и суматохе торопливого, едва ли не панического бегства из крупнейшего порта атлантического побережья, остававшегося еще не оккупированным немцами, он не смог разыскать «Брумпарк». Потерпев неудачу в поисках «Брумиарка», Жолио возвратился сначала в Клермон-Ферран, а затем в Париж.
Несколько последующих месяцев Жолио-Кюри посвятил работе в своей лаборатории в Коллеж де Франс, которая позднее была частично занята немцами. Ученый исследовал одну из областей ядерной науки, которой давно собирался уделить внимание,— применение излучений и меченых атомов в биологии. И под носом у немцев (соседняя дверь вела в комнату, занятую ими) Жолио-Кюри впоследствии помогал изготовлять радиостанции, зажигательные бомбы и другое оборудование для подпольного Национального фронта, главой которого он позднее стал. Дважды подвергался ученый арестам гестапо (один раз после того, как провел в музее естественной истории встречу лидеров Сопротивления). Оба раза ему удалось освободиться. А когда летом 1944 г. союзники приближались к Парижу и парижане восстали против немцев, Жолио-Кюри будто бы видели бросающим самодельную зажигательную бомбу в немецкие танки со словами: «Подумать только, до чего я дошел! А американцы, вероятно, делают урановые бомбы!»
