Рождение бомбы | страница 10



Ядерные частицы, используемые как снаряды, поглощались мишенями; происходила перестройка ядер этих мишеней, и когда какое-то количество частиц выбрасывалось, то оказывалось, что в итоге возникали уже новые ядерные структуры, отличавшиеся от старых. Но так как попаданий было мало, приходилось вводить в этот примитивный механизм расщепления атома энергию в больших размерах, чем ее получалось. Казалось, имелось мало надежды на получение когда- либо энергии в больших размерах, чем вводилось. Таково было положение, когда Отто Ган уже приближался к завершению своих экспериментов в Берлине в начале зимы 1938 г.

Была какая-то ирония в том, что именно этот мягкий, кроткий и доброжелательный человек мог почти непреднамеренно отпереть дверь в мир тех явлений, которые теперь называются ядерным делением. Все же высвобождение ядер- ной энергии было в такой же степени счастливой случайностью, как и большинство открытий, сделанных человеком. Ход событий со времени открытия Гана обеспечил свою полную квоту в истории всяких «если». Эмигрируй Ган из Третьего рейха и ищи он убежища в Англии, его эксперименты могли быть отсрочены надолго и были бы окутаны тайной в связи с

военной обстановкой. Оставайся Пайерлс и Фриш в Германии и Австрии, бомбу, возможно, не смогли бы даже и теперь использовать. Сумей Жолио-Кюри (его коллектив в Париже осуществил первую в мире ядерную цепную реакцию), искавший своих компаньонов в полуночной суматохе в доках Бордо летом 1940 г., найти английское судно «Брумпарк» и попасть в Британию, история снова могла бы пойти по другому пути...

Жизнь Гана можно разделить на две неравные части. Первая — образец честной, спокойной и сосредоточенной жизни германского профессора: это докторантура в Марбурге; исследования в Англии, которую он посетил, по его словам, с целью «научиться английскому языку и поработать с сэром Уильямом Рамзаем»; перевод в Берлинский университет и повышение в должности в связи с назначением в Институт кайзера Вильгельма. Во второй ее части, которая началась летом 1938 г., он стал больше разбираться в том нацистском мире, в котором жил; прошел через войну по туго натянутому интеллектуальному канату; был в 1945 г. арестован и вывезен в Англию, где в тихом кембриджском доме он впервые услышал — и сначала не поверил — о том, что на Хиросиму сброшена атомная бомба; затем был возвращен британскими властями в Геттинген — университетский городок в нескольких милях от границы русской зоны, где, как он сам говорил, в течение нескольких месяцев ложился каждый вечер в кровать с мыслью, не проснется ли на следующее утро в Москве. Но в эти дни события промчались мимо него прямо в ядерный век.