Я вышел из бани и расслабленной походкой направился к дому. Света, увидев меня, выскочила на крыльцо и пошла в баню. Ну, значит, не придётся мне стиркой заниматься. Кстати, мы с Пашкой нашли во втором доме целый бидон керосина. Надо бы женщинам принести. Неизвестно сколько заправки в керосиновых лампах осталось. Надо было это до бани сделать. И как забыли? Поднялся на сеновал и развесил там постиранные носки и нижнее бельё, потом позвал пацана, и мы вдвоём притащили всё-таки керосин. Ну, теперь точно женщинам будет, чем жильё освещать. Правда, есть ещё и генераторы. По одному в каждом дворе стоят. Вот только бензин не бесконечный. Его поберечь стоит. Я неожиданно поймал себя на мысли, что думаю об этом хуторе, как о своём хозяйстве. Э нет. Пусть об этом у женщин голова болит. А моё дело — сторона.
Между тем вернулась Светлана, и женщины уселись планировать дальнейшую свою жизнь. Хозяйство, по крайней мере, пока, решили вести общее, а вот жить решили отдельно. Как то само собой определились, что в этом доме останется Олеся с дочерью, Ольга с Оксаной решили жить вместе и выбрали третий дом, а Свете достался второй с Пашей в нагрузку. Ну, Пашке деваться некуда было, ему всё равно пришлось бы жить с кем-то, а Свете тоже нормально. Хоть не страшно одной в пустом доме. Во всех домах были неплохие запасы провианта, да ещё и коровки с козочками в общее хозяйство. Паша обещал клятвенно назавтра обязательно найти петуха, откуда-то регулярно кукарекавшего. Жизнь, короче, налаживается. Странно, но о Варсонофии и произошедшем в селе, вообще не было разговоров. Складывалось впечатление, что они все старательно обходили эту тему, словно стыдясь друг перед другом. Ну, оно, может, и к лучшему.
Женщины ещё пару раз предприняли попытку уговорить меня остаться, но я только отмахивался и, дождавшись, когда стемнело, ушёл к себе на сеновал. Напахался я за сегодня знатно, поэтому вырубился, наверное, ещё в полёте. А во сне я увидел своих родителей. Молчаливую, как всегда маму с добрым любящим взглядом и лучиками морщинок вокруг глаз и отца, как всегда серьёзного, с сурово сдвинутыми бровями и упрямо поджатыми губами.
С утра я добавил к своему дорожному провианту свежего хлеба, который испекла мне в дорогу Оксана, попрощался с новыми хуторянами и отправился дальше. Как бы ни хотелось себе признаваться, но прощание меня немного расстроило. Впервые со времени катастрофы я с грустью расставался с людьми, с которыми меня свела судьба. Хотя, большее время я был один. Тут, в принципе и сравнивать нечего. Но, вот, например, с Игорем и его ребятами я распрощался легко, хоть и подружились мы неплохо. А тут прямо опечалился.
