– У меня нет денег. Только твои, да и к тем я не притронулся.
Они стояли друг напротив друга, и отсветы пламени плясали по их лицам. Дрова потрескивали в огне, и слышно было, как ветер завывает где-то вдали.
– Зимой их и тратить особо не на что, – заметил Лист и холодно усмехнулся.
– Непростой выдался год, это правда. У меня ни гроша не осталось, вот я и взял твои деньги. Если я их… – крестьянин прокашлялся, чтобы голос не так дрожал. – Если я их верну тебе, мы квиты?
– Там видно будет.
– Но…
– Шагай!
Крестьянин вошел в кладовую, поставил лампу и наклонился к железному кольцу, вделанному в пол. Несколько лежалых буханок хлеба, пара мешков плесневелого картофеля – больше в кладовой ничего не было.
Крестьянин с силой потянул за кольцо и поднял крышку. Взору открылся черный провал. Оттуда тянуло еще более спертым воздухом, и стоптанные ступени уходили во тьму.
– После тебя, – сказал крестьянин.
Иоганн без лишних слов схватил его и толкнул в черную пустоту. Крестьянин скатился по лестнице. Послышался глухой удар и громкий крик – очевидно, он упал на раненую ногу.
«То-то же», – подумал Лист. Затем взял лампу и стал медленно спускаться во тьму.
Подвал размером оказался примерно с кухню. Но, в отличие от верхних комнат, здесь царил почти идеальный порядок: глинобитный пол сверкал чистотой, и каменные плиты на стенах были гладкие, словно отполированные. Между плитами был установлен массивный крест из черного глянцевого дерева. В пустой комнате он приковывал к себе все внимание, и ощущалось во всем этом что-то зловещее.
Воздух был сырой и тяжелый, Иоганн едва мог дышать.
Крест был покрыт ржаво-красными брызгами, как и плиты вокруг него. Лист провел по ним рукой, ощутил шероховатости, тонкие борозды – как царапины…
Он медленно повернулся к крестьянину.
– Ты спускал их сюда, прежде чем убить?
– Убить? О чем ты говоришь?
По неуверенной ухмылке Иоганн распознал ложь.
Он почувствовал прилив злости. Перед глазами вспыхнули воспоминания.
Яма, запах разложения…
Рука сама собой стиснула рукоятку ножа.
Глаза убитых, присыпанных прелой листвой. Их молящий, обреченный взгляд…
Иоганн разжал руку. Молниеносным, едва заметным движением он схватил крестьянина за горло и прижал к кресту.
– И ты еще смеешь спрашивать? – прошипел Лист. – Я видел их, видел их всех. В лесу, сваленных в яму!
Крестьянин извивался в его хватке.
– Но я…
– Даже детей! Господи, тебя бы надо прикончить на месте…
– Прошу, не надо. Пожалуйста, не убивай! – просипел крестьянин.
