Пионер, 1951 № 03 | страница 20

Син-старший родился в сампане^>1. [^>1 Сампан - легкая рыбачья лодка.] Его родители, не имея собственной земли, странствовали по воде в поисках случайного заработка. Точно сквозь сон, помнил Син-старший широкие разливы реки Сицзян, на которой он вырос, не зная даже, что такое земля. До шести лет мальчик не ступал на твёрдую землю. Под его ногами всегда колыхалось днище утлой посудины. Он помнил запах рыбы, заплесневелой воды, покрытой ряской, паруса лёгких рыбачьих лодок, все в заплатах, как и рубашки рыбаков, холодные рассветы на окутанной туманом реке, когда мать завертывала детей во всё тряпьё, имевшееся в лодке, чтобы они не замёрзли, розовые закаты, когда солнце будто таяло, погружаясь в воды Сицзяна. Мальчику было шесть лет, когда заболел отец. Сампан стоял тогда вблизи небольшого города. Городок раскинулся на равнине, в полдень его обволакивала седая дымка пыли, по вечерам в стоявшем на берегу старом буддийском храме звенели колокольцы. Отец заболел вскоре после того, как сампан пристал к берегу. Это была страшная болезнь - холера, повальная эпидемия, от которой в те годы погибло немало людей. Отец умирал, не имея сил сказать своим детям хоть слово на прощанье. Серебряными блёстками играли волны на реке, бился в парусах лодок свежий ветер, кружили, черкая воду крыльями, белогрудые чайки… Отец умер. Два чужих парня унесли застывшее тело отца. Мать, простоволосая, бледная, побежала за. ними. Дети остались в сампане. Тогда впервые в жизни Син вышел на берег. Непривычным ногам казалось, что земля колышется под ними, но сознание того, что можно шагать по безграничной земле, что не мешают двигаться просмолённые борта лодки, наполнило ребячье сердце горячей радостью.

Возвратившись, мать сказала, что тело отца сожгли. На всю жизнь осталось у Сина воспоминание об ужасной смерти дорогого человека. Мять, плача, рассказывала детям, что ей не позволили даже похоронить мужа по человечески, не позволили, как полагалось по обычаю, сжечь над умершим хоть пару фольговых коней, не дали умершему полежать те. семь дней, в которые, по поверию, душа его должна была оставаться в теле.

Почти до двадцати лет носил Син на груди, у самого сердца, зашитый в маленький мешочек прах: после похорон мужа мать Сина украдкой пробралась на то место, где сжигали тела умерших от холеры, и взяла там горсть пепла. Она дала каждому из детой по три щепотки пепла и приказала им носить прах отца до её смерти. «Когда умру, - сказала мать, - принесите каждый на мою могилу эту частичку отцовой души, потому что верная жена должна быть похоронена вместе со своим мужем…»