Это походило на ритуал. Каждый вечер в 20 часов 30 минут, поужинав в столовой, вся семья собиралась в кинокомнате. Люди рассаживались на диванах, чтобы посмотреть и обсудить последние новинки крупных кинокомпаний.
Культ политических деятелей ушел в небытие, теперь идолами планетарного масштаба стали актеры, а новости кино заняли первые полосы газет. Все страстно интересовались их карьерой и личной жизнью.
Жизнь после Катастрофы протекала в условиях «обязательного и необходимого забвения» прошлого, с одной стороны, и господства Седьмого искусства[44] – с другой. Кино рассматривалось как наиболее удобное средство самовыражения для умных, красивых и творческих натур.
Конкуренция между крупными кинокомпаниями была чрезвычайно острой еще и потому, что рынок сбыта их продукции достиг гигантских размеров. Сценаристы испытывали новые способы подачи материала, постановщики спецэффектов стремились любой ценой добиться оригинальности, актеры первого плана пытались затмить соперников мастерством.
В этой всеобщей борьбе на вершину славы время от времени возносились сверходаренные артисты, за которых дрались киностудии, переманивая их друг у друга головокружительными гонорарами.
Популярнейшие актеры планеты менялись каждый год, зато среди режиссеров постепенно выделились пятеро, чьи фильмы неизменно вызывали восторженный прием, независимо от того, кто в них снимался. Каждый из этой пятерки выработал свой глубоко индивидуальный, легко узнаваемый стиль, но особый интерес публики вызвал некий Дэвид Кубрик. Его работы были удивительно смелыми и оригинальными. Его фильмы, поначалу понятные лишь посвященным, становились культовыми. Дэвид Кубрик говорил о насилии, безумии, смерти, наслаждении женщинами, отношениях между супругами, о страхе и зависти. Обо всем этом он умел рассказать на примере потрясающих историй и образов. Любой сценарий в его руках раскрывался множеством значений. Его фильмы можно было пересматривать снова и снова, каждый раз находя в них новые оттенки смысла.
Дэвид Кубрик окружил свою жизнь завесой тайны. Он не путешествовал, не давал интервью, не фотографировался. Актеры, работавшие с ним, описывали его как человека харизматичного, раздражительного, иногда деспотичного и всегда исключительно требовательного. Они рассказывали, что приходилось снимать десятки дублей одной и той же сцены, прежде чем Мэтр говорил, что доволен. Многие из актеров во время съемок впадали в депрессию. Но даже те, кто называл режиссера черствым, признавали за ним стремление к совершенству. После нескольких подобных заявлений Дэвид Кубрик запретил снимающимся у него актерам давать интервью. Он объяснил это так: «В реальности они глупее, чем их персонажи. От этого фильм становится менее правдоподобным». И добавил: «Кому важно чертово мнение актера о фильме, в котором он играет? Давайте еще у рядового спросим, что он думает о ходе войны, или у марионетки – что она полагает по поводу кукольного спектакля».
