Бесон присел у стены, глядя одним глазом на Питера с тем же смешанным выражением недоверия и страха. Наконец он выдавил из себя еще одну фразу. Питер вроде бы расслышал, но хотел быть уверенным.
– Повторите, пожалуйста, господин главный тюремщик Бесон.
Бесон выглядел еще более изумленным. Как Иосифа никто не называл главным конюшим, так и его никогда еще не называли «господином главным тюремщиком».
– Можем договориться, – сказал он.
– Вот и хорошо.
Бесон медленно поднялся. Он не хотел больше связываться с Питером – во всяком случае, не сегодня. У него были другие дела. Стражники видели, как его бьют, и не шевельнули пальцем. Он еще покажет этим уродам… вот только отлежится.
Он уже шел к выходу, когда Питер окликнул его.
Бесон повернулся.
– Подожди. Я должен тебе кое-что сказать. Кое-что важное для нас обоих.
Бесон молчал и ждал.
– Вели им, – Питер кивнул на дверь, – закрыть окошко.
Бесон еще некоторое время молчал, потом повернулся и отдал приказание.
Стражники все так же, щека к щеке, стояли у окошка, не понимая слов Бесона… или прикидываясь. Он облизнул языком разбитые губы и попробовал еще раз. Теперь они подчинились, но он успел услышать приглушенный смех за дверью. Да, их придется поучить. Но уроды учатся быстро. А этот принц уродом не был, и Бесон решительно не хотел с ним связываться.
– Я хочу, чтобы ты передал записку Андерсу Пейне, – сказал Питер. – Зайдешь за ней вечером.
Бесон собрал остатки мыслей. Пейна? Записка Пейне? Его уже прошиб озноб, когда Питер напомнил, что он брат короля, но это ничто в сравнении с Пейной.
Чем больше он думал, тем меньше ему нравилось происходящее.
Должно быть, король Томас не стал бы особенно заботиться о своем брате-отцеубийце. И что более важно, Бесон, как и все в Делейне, начинал уже поглядывать на юного короля снисходительно. Но Пейна…
Для Бесона Пейна был страшнее, чем целый полк королей. Король – это что-то отдаленное и загадочное, как солнце. Прячется ли солнце за тучами или палит во всю мочь – от вас это не зависит, потому что солнце действует не по тем законам, которые можно понять или изменить.
Пейна был другим. Его Бесон мог понимать и бояться. Пейна с его узким лицом и льдисто-голубыми глазами; Пейна с высоким кожаным воротником; Пейна, который решал, кто будет жить, а кто отправится на плаху.
Неужели этот парень собирается приказывать Пейне из своей камеры на вершине Иглы? Или это блеф?
Но это не может быть блефом, раз он хочет писать ему записку.
