В командном бункере, где все, казалось бы, было подготовлено к этой операции, тревога изводила душу каждого, кто был причастен к этому делу.
Со времени войны Судного дня огромная тень сомнения стояла над возможностью израильских самолетов бороться с этими ракетами, от которых они тогда понесли огромный урон. А тут ведь еще была их новая усовершенствованная модификация.
Пока же по испорченному телефону в бункер пришли оброненные командиром одного из полков слова: «Вступаем в войну с Сирией». И как доказательство этому один беспилотных самолетов, как говорится, принес на хвосте картинку: сирийские пехотные части движутся на юг.
Шел третий день войны. До полудня израильские войска продвигались, не встречая значительного сопротивления, расстреляв по пути пятнадцать сирийских грузовиков, которые спешно вывозили солдат из близкого к падению Джезина. Но после полудня противник ввел в бой новейшее оружие – вертолеты «Газель» французского производства, вооруженные ракетами воздух-земля, способными поразить цель на расстоянии более четырех километров. Впервые арабы пользовались этим оружием. Наступление танковых колонн застопорилось. А ведь главная цель была – как можно быстрее дойти до шоссе Бейрут-Дамаск, и, таким образом, взять в клещи сирийскую армию, находящуюся в Ливанской долине. Вместе с вертолетами «Газель» стали вести активный бой с танками сирийские коммандосы, вооруженные противотанковыми ракетами. К восточной границе Ливанской долины вышла из Хомса третья бронетанковая дивизия, которой командовал брат сирийского президента Рифат Асад.
В бункере напряженно следили за тем, как самолеты помогают наземным войскам, нанося удары по тылу сирийской армии на виду у противовоздушных батарей, которые не вступали в бой, ибо, согласно данным разведки, получили приказ открывать огонь лишь в случае прямой атаки на них ВВС Израиля. Сирийские самолеты тоже кружились в воздухе, пытаясь вступить в бой, но несколько из них было тут же сбито. Тем временем сирийские наземные войска накапливали силы в районе Ливанской долины. Усиливалась опасность, что не удастся дойти до шоссе Бейрут-Дамаск без уничтожения противовоздушных батарей. На этом настаивал на заседаниях правительства министр обороны Ариэль Шарон, вопреки сдержанному отношению к этому начальника генштаба генерал-лейтенанта Рафаэля Эйтана, который считал, что уничтожение этих батарей сразу же приведет к вмешательству сверхдержав и требованию прекратить огонь.
