Он раскупорил бутылку, и мы выпили по сто грамм. В голове немного прояснилось, и до меня неожиданно дошло, что недаром меня так радушно принимают на вражеской подводной лодке.
- Слушай, Курт, - сказал я серьезно капитану. - Скажи прямо, чего ты от меня хочешь?
- Если прямо, Алекс, - посуровел он, разливая по второй, - то ты мне нужен.
- А зачем? - удивился я.
- У меня матрос на радиоперехвате скопытился, - честно сказал он. Не поможешь? Морзянку и языки ты знаешь...
Я сделал вид, что размышляю. На самом деле я мгновенно, по-чекистски принял решение, но для вида помолчал минуты три. Нет, нельзя было упускать такую уникальную возможность проникнуть в секреты подводного флота противника! Тем более что испанское золото спокойно продолжило свое плавание в надежную одесскую гавань. Кстати, только в период оттепели я узнал о дальнейшей судьбе моего ценного груза. За счет этого золота были покрыты расходы СССР на военную и материальную помощь республиканцам в войне с франкистами, а остаток пошел на финансирование разведывательных операций в Западной Европе накануне второй мировой войны. В 1953 году бывший резидент НКВД в Испании Орлов, бежавший еще до войны на Запад, разоблачил операцию по вывозу золотого запаса из Картахены в Одессу. Франко потребовал от Маленкова возместить "украденные" ценности. Этот вопрос обсуждался на самом высоком уровне почти десять лет, пока, наконец, Хрущев не принял решение компенсировать вывезенное испанское золото поставками нефти по клиринговым ценам.
- Ладно, ради тебя, - с горечью махнул я рукой, изображая простого русского рубаху-парня.
- Зер гут! - обрадовался Курт. - А я тебя представлю экипажу как истинного арийца. Ты тоже говори всем, что мама у тебя из испанских немцев, а папа - из прибалтийских. Тогда никто не обидит.
Замечательный был человек этот Курт! С виду эсесовец, а в душе - антифашист. Полгода я служил под его командой. Из Средиземного моря мы двинули через Гибралтар в Атлантику, а оттуда в Северное море.
Температура воды опустилась к тому времени до пяти градусов, мощностей для обогрева не хватало, а теплой одежды почти не было. В довершение всех бед где-то между Данией и Норвегией штурман заплутал в ледяных торосах. Продовольствие было на пределе, содержание кислорода в воздухе приближалось к критической отметке, и экипаж в полном составе находился в непрерывном полубреду. Счет дням был потерян, и вся "служба" сводилась к тому, чтобы ежеминутно заставлять себя не умереть от отчаяния. Когда мы прибыли на базу в Киль, нас буквально выносили из порта на носилках, промерзших до костей, заросших нечесаными бородами, больных и голодных.
