Наконец, все было готово к операции. Однако когда на пороге квартиры Евы появился "объект", нам с Ольгой стало ясно, что операция провалена:
фюррер пришел со своей любимой немецкой овчаркой по кличке Блонди. При виде собаки девушки заметно смутились, но до них тут же дошло, что сучка для женщин опасности не представляет, и они успокоились. А я призадумался... Но все прошло вполне прилично: труппа, как обычно, играла любовь, а зритель со своим домашним животным наблюдал, демонстрируя расслабленное равнодушие. Блонди, невзирая на людские охи, вздохи и стоны, под конец даже задремала, положив на лапы морду. Адольф тоже позевывал... Полное фиаско! Как бы то ни было, мне удалось сделать несколько фотографий, когда я стоял на коленях задом к фюрреру. На следующий день негативы были отправлены на Лубянку.
Ответ не замедлил долго ждать: в своем гневном послании Берия обзывал нас с Ольгой "развратными бездельниками" и грозился отобрать у меня партбилет, если в ближайшие три дня я не "сыграю с Петровичем в шашки" (в расшифровке - если не вступлю в интимную связь с Гитлером). Угроза исключения из партии, прозвучавшая из уст столичного бюрократа, каким бы высокопоставленным он ни был, возмутила меня до глубины души. Тем более, за что?! Это не укладывалось в рамки моего тогдашнего мышления, до мозга костей пропитанного благостными образами непорочного светлого будущего.
Кроме того, мне было очень сложно заставить себя "переспать" с мужчиной, не говоря уже о том, чтобы изнасиловать однополое существо.
Пожалуй, это был единственный случай во всей моей чекистской карьере, когда я, будучи в полном уме и здравии, проигнорировал приказ из Центра, вернее, сознательно фальсифицировал его выполнение. В курируемой мной подпольной группе были два немецких коммуниста-гомосексуалиста. Я попросил их о личном одолжении, которое им надлежало держать в секрете.
Короче, один из них наклеил себе под нос маленькие усики, а другой нахлобучил на голову парик, повторяющий мою прическу. В течение получаса они занимались в подвале моей виллы самым обычным для них делом, а я их фотографировал. На полутемных снимках сама мама Гитлера не отличила бы своего сына-фашиста от ненавидимого им интернационалиста (благо, без одежки все одинаковы).
На этот раз Центр был доволен, даже слишком... К моему ужасу, тотчас пришла шифровка-молния из Центра: "Хозяин пьет ваше здоровье". Это означало, что фальшивые фотографии положили на стол самому Сталину! Как я узнал позднее, эти злосчастные снимки сыграли очень большую историческую роль. Сталин был так возбужден ими, что стал шантажировать фюррера разглашением его "тайны", добиваясь от немецкого рейхсканцлера подписания мирного пакта. Гитлеру было выгодно усыпить бдительность "красного медведя", поэтому он сделал вид, что заглотил наживку, и вместо того, чтобы раскрыть подлог, отправил в Москву Риббентропа на заключение договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи. Последствия этой грязной игры хорошо всем известны.
