Арчибальд умолк, и его небесно-голубой взгляд слегка омрачился. Офелия не могла понять: как он ухитряется быть одновременно циничным и бескорыстно добрым?
– Скажите, что вы сделали Торну? Почему мой жених вас так ненавидит?
Арчибальд одним щелчком сдвинул цилиндр на затылок, и его взгляд снова засиял беззаботным весельем.
– Торн – воплощение порядка, тогда как я – воплощение хаоса. Я ответил на ваш вопрос?
– Но ведь он обвинил вас в том, что вы вредили его тетке, – задумчиво произнесла Офелия, вспоминая знаменательный разговор, произошедший сразу после гибели Драконов.
– Ах, это!
Арчибальд в несколько ловких движений достал кий и выложил три шара на сукно бильярда.
– Я вижу, вы постепенно начинаете меня узнавать, Офелия. Видите ли, я одержим духом противоречия: стоит мне что-то запретить, как я стараюсь этого добиться.
– А какое отношение это имеет к Беренильде? – удивилась девушка.
– Ну, это общеизвестно. Избранница Фарука, блестящая женщина, опасная в раздорах и верная в любви… идеальный запретный плод! Я тогда был очень молод и не смог устоять. Признаюсь, я слегка злоупотребил своим даром внушения, – добавил он, многозначительно постучав по татуировке между бровями. – Беренильда так увлеклась мной, что целую неделю не посещала Башню. Фаруку это очень не понравилось, и в наказание он почти на год отлучил ее от себя. Беренильда чуть с ума не сошла от такого унижения. А ее дражайший племянник счел меня виноватым в этой истории – и, кстати, вполне справедливо.
Арчибальд уложил кий между двумя пальцами левой руки, и белый шар одним ударом послал красный в лузу. Звонкий перестук шаров вывел Офелию из задумчивости.
– Только не думайте, что я об этом не сожалею, – добавил Арчибальд, послав в лузу второй шар. – Дело зашло слишком далеко. Торн показал себя еще более несдержанным, чем я сам. Он напал на меня при свидетелях, пустил в ход кулаки и когти, так что на память от нашей схватки у меня осталась пара прекрасных боевых шрамов.
Офелия с трудом представляла себе эту сцену. Торн и впрямь редко терял самообладание и никогда ничем не проявлял своего отношения к Беренильде. Единственное свидетельство его любви к тетке, которое Офелия могла вспомнить, выразилось в том, что однажды он протянул ей за столом солонку.
– Бастард, который вдобавок является сыном Отверженной, не имеет права нападать на высокородного вельможу, – услышала она голос Арчибальда, перебиваемый стуком шаров. – Даже когда речь идет о защите поруганной чести члена его Семьи. Я не стал подавать жалобу, чтобы засадить его в тюрьму, но наш трибунал вынес ему предупреждение: если он еще раз поднимет руку на знатного придворного, ему грозит Аннигиляция.
