Арчибальд беззастенчиво ухмыльнулся, все так же вслепую раскачиваясь на стуле.
– Таким способом мы экономим на телефонных разговорах. Но я развею ваше заблуждение, невеста Торна. Вам, вероятно, кажется, что даже в настоящий момент вся Паутина жадно слушает наш разговор? Нет, все происходит несколько иначе… как бы вам объяснить… Ага, знаю! Представьте себе, что вы и вся ваша семья сидите в одной комнате, и каждый из вас занят своим делом, отчего там стоит неумолчный шум и неразбериха, понимаете? И если вам захочется узнать, что делает в этот момент ваша матушка или сестра, вам придется повернуть голову и присмотреться. Но тогда вы не сможете проследить за другими членами семьи. Вот примерно нечто подобное и происходит у нас в Паутине!
– Но монсеньор Фарук… – прошептала Офелия, пораженная неожиданной мыслью. – Разве он не обладает всеми способностями своих потомков? Я хочу сказать… разве он не может слушать все ваши разговоры? А что, если он сейчас слышит нас с вами?
– Его способности? Да они слова доброго не стоят, – презрительно бросил Арчибальд. – Он не способен уследить даже за самой невинной беседой. Поверьте мне, я уже побывал на множестве других ковчегов и нигде еще не встретил Духа Семьи, так мало достойного собственной власти.
Что ж, если нынешнее выступление Офелии грозило ей провалом, она, по крайней мере, узнала кое-что новое, хотя это было слабое утешение. И она, внезапно решившись, сказала:
– Я получила анонимное письмо.
– Какого рода письмо?
– Угрожающее. Я думаю, это связано с Книгой Фарука.
– Что ж, у нас тут угрозы в моде. Держитесь поближе к Валькириям.
Нахлобученный цилиндр скрывал от Офелии взгляд Арчибальда, но она могла бы поклясться, что он весь напрягся на своем стуле, хотя и продолжал улыбаться. И тут девушке вспомнилось то, что шепнула ей Кунигунда.
– А правда ли то, о чем сейчас говорят? Что вы… гм… лишились одного из своих гостей?
– Я не способен лгать, – сказал Арчибальд. – Так что позвольте мне не отвечать на этот вопрос.
Послышались три удара жезла, возвестивших о начале представления; гомон в зрительном зале постепенно утих.
– Монсеньор! Дамы и господа! Настала полночь! – объявил торжественный голос. – Спектакль начинается!
Внезапно театр погрузился в непроницаемую тьму. Один только слабый огонек свечки на консоли рядом с Арчибальдом позволял различать контуры предметов за кулисами.
Офелия затаила дыхание, услышав бас старого Эрика, провозгласившего под звуки аккордеона:
