Со сторожевых башен и со стен раздались крики ужаса и стоны. Обелиски соединились и превратились в одну толстую колонну. Она неподвижно стояла теперь, сторожа дальние ворота.
На внешней стене началось движение. Блеснули копья и мечи. Появилось двое закрытых носилок, окруженных тройным рядом вооруженных людей. С ними был и Кулун.
Предводитель воинов, сопровождавших вторые носилки, раскрыл их занавеси.
На землю сошли Руфь и Вентнор.
— Мартин! Руфь! — крикнули мы.
Вентнор замахал нам рукой и мне показалось, что он улыбнулся.
Кубы, на которых мы стояли, двинулись вперед и остановились невдалеке от Руфи и Вентнора. Тотчас же воины подняли свои мечи и стояли, как будто выжидая знака ударить.
Теперь я увидел, что Руфь одета иначе, чем когда она была с нами. На ней было легкое, очень открытое платье, и волосы ее были спутаны. Лицо ее выражало такое же негодование, как и лицо Норхалы. На лбу Вентнора, от виска к виску, был кровавый красный шрам.
Занавеси первых носилок заколыхались. За ними кто-то говорил. Носилки, на кототорых принесли Руфь и Вентнора, быстро убрали. Воины, вооруженные мечами, отступили. На их место выбежали и опустились на колени человек десять с луками. Они окружили Руфь и Вснтнора, целясь им прямо в сердце.
Из носилок вылез великан — высотой он был, вероятно, футов в семь. С могучих плеч его спадал плащ, весь разукрашенный драгоценными камнями. На густых, седеющих волосах, был обруч из сверкающих камней.
В сопровождении Кулуна и воинов, человек прошел к пробоине в стене. Он встал у самого края ее и молча стал разглядывать нас.
— Черкис! — шепнула Норхала, — Черкис!
Я почувствовал, как затрепетало ее тело.
Жгучее желание убить этого человека передалось от нее мне. Перед нами была маска жестокости, зла и порока. Глаза были узкими, черными щелками, жирные, отвислые щеки тянули книзу углы толстых губ, придавая рту презрительное, злобное выражение.
На лице этом отпечатались все животные страсти. Но все же в этом человеке чувствовалась сила, жуткая, недобрая, — но все же сила. Норхала прервала молчание.
— Привет — Черкис! — в голосе ее звучало беспечное веселье. — Едва я постучалась у твоих ворот, как ты уже поспешил мне на встречу! Кланяйся же, свинья, плевок жабы, жирная улитка под моей сандалией!
Он невозмутимо выслушал все оскорбления, хотя среди окружавших его поднялся ропот и глаза Кулуна засверкали.
— Давай торговаться, Норхала, — спокойно ответил он.
— Торговаться! — она рассмеялась. — Что же ты мне можешь предложить?
