Мир приключений, 1925 № 06 | страница 36

— Не желаете? Как угодно, — прервал его Ларделли и взялся за ручку двери.

Его решительность произвела на директора ошеломляющее впечатление. Он как будто потерял в это мгновение способность соображать. Ему мерещились направленные на казино жерла двенадцати-дюймовых орудий… Перед глазами встала картина ужасного разрушения. — Этот безумец способен на все, — мелькнуло у него в голове, — нужно во что бы то ни стало предотвратить несчастье, какою угодно ценою помешать ему. Он подскочил к Ларделли, схватил его за руку и не проговорил, а скорее прохрипел:

— Стойте, я согласен, получайте миллион франков… и, открыв стоявший тут же большой несгораемый шкаф, вынул него пачку банковых билетов и передал ее Ларделли. Тот наскоро пересчитал деньги, положил их в карман и сказал с насмешливой улыбкой:

— Благодарю вас, господин директор, можете быть спокойны за участь вашего заведения, — после чего, слегка поклонившись, вышел из кабинета.

Через некоторое время в директорском кабинете собрались представители администрации рулетки и, перебивая друг друга, стали осыпать толстого директора упреками.

— Вы не имели никакого права делать этого, — кричали одни.

— Даже маленькие суммы выдаются с согласия всех директоров, — подхватил другой, — а тут целый миллион…

— Вы поступили, как неразумное дитя, — возмущался третий, — надо было задержать его под каким-нибудь предлогом и позвать на помощь… Он просто одурачил вас…

— Но, позвольте, господа… — старался оправдаться весь раскрасневшийся толстяк, вытирая платочком свою потную лысину, но ему не давали говорить.

— Хорошо еще, что этот отчаянный капитан потребовал только милион а не двадцать, — сказал один из директоров, флегматичный Поль Жардине, — вы бы, вероятно, и эту сумму ему отдали?..

Неизвестно, чем окончился этот бурный разговор и удалось-ли толстому директору оправдаться, но, как-бы то ни было, вопрос этот в этот момент совсем не занимал капитана Ларделли. Стоя на командирском мостике уходящего крейсера, он глядел на мелькавшие вдали огоньки Монако и Монте-Карло и полной грудью вдыхал свежий морской воздух.

Игорный зал с рулеткой, разношерстная интернациональная толпа, толстый директор — все это точно заволокло каким-то туманом. И из-за этого тумана выплывал образ царицы Адриатики — прекрасной Венеции, и сверкали черные глаза его возлюбленной красавицы-златокудрой Лучии.

Но, когда на следующее утро, проснувшись у себя в каюте, он вспомнил все происшедшее с ним накануне, в глубине его души зародилось какое-то неприятное чувство; что-то мучило его и совесть была неспокойна; и он не мог сказать себе с уверенностью, прав-ли был он, вернув себе с помощью угрозы проигранные деньги, отнял ли награббленное от разбойников, или сам поступил, как грабитель.