Но как ни старался он утвердиться в принятом решении, он не мог помириться с мыслью о самоубийстве. — За что? — думал он, — я, еще утром веселый и счастливый, из-за какого-то глупого увлечения должен покинуть этот мир, где все мне так улыбалось!
Ведь это бессмысленно, противоестественно. Прежде средневековые рыцари грабили проезжавших около их замков, но их и называли разбойниками… А теперь? Разве не происходит тоже самое? Ведь это тот же грабеж. Только способы ограбления стали более утонченными. Это те же разбойники, только нет на них управы, нет способа укротить их алчность. Золото! Золото!.. Велика твоя власть и нет силы, которая могла-бы противиться тебе. Как нет силы, — думал он через минуту, — а вот сейчас, в виду этого разбойничьего вертепа, этого капища золотого тельца, разве не находится такая сила — мой крейсер, с его 12-ти дюймовыми орудиями? Стоит мне отдать приказ открыть стрельбу, и через несколько минут от этого величественного здания не останется камня на камне… Куда-же, золото, денется твоя сила, и что останется от твоей власти?! Им овладела какая-то тупая ярость, затуманившая его сознание. Отомстить им, этим выродкам цивилизации, наказать за их бездушную алчность и отомстить не только за себя, но и за всех несчастных, погубленных ими.
Его лицо преобразилось… Это не был уже повергнутый в уныние и павший духом слабый человек. Теперь в нем всякий бы узнал доблестного капитана, известного своей смелостью и решительностью всему итальянскому флоту.
Быстрыми шагами направился он к зданию игорного дома и властным голосом приказал первому попавшемуся служителю, одетому в расшитую галунами ливрею, провести его к одному из директоров.
Почтительно поклонившийся служитель повел его по широкой мраморной, устланной коврами лестнице, потом через запасную залу, теперь совсем пустую, остановился перед дверью и понес его карточку к директору, который тотчас же попросил Ларделли к себе в кабинет. Ларделли вошел в просторную, богато убранную комнату, с окнами, выходившими на море. При его входе директор, средних лет толстый господин, сидевший за большим письменным столом, привстал, слегка поженился Ларделли, указав ему на большое кожаное кресло, стоявшее около стола, и любезно спросил:
— Чем могу быть полезным?
Но Ларделли не сел, а резким и внушительным голосом сказал:
— Я командир итальянского крейсера, который сегодня утром пришел сюда…
— Как-же, как-же, — прервал его директор, — мы уже любовались вашим прекрасным судном и приветствовали приход его в наши воды…
