— Прежде то, старики говорят, прибыльнее лов был, оттого будто, что жизнь была праведнее, а жемчужина де только человеку чистой жизни дается. Брешут, конечно, а все-таки правда, что в старину больше ловили!
Дорогой часто он вспоминал про своих отца и деда, знаменитых в свое время ловцов в крае.
— Тебе матрос набрехал, что мы староверы и чужими людьми брезгуем, — наша семья совсем не такая. Правда, что отцы старой веры держались, а только дед и отец в Норвегу ходили, лес сплавляли, рыбой и жемчугом с норвегами торговали и много от чужих людей ума набрались. И к нам норвеги приезжали и у нас останавливались.
— Дед мой с норвежским купцом, по прозвищу Багге, дела вел — жемчуг ему сдавал. Так вот этот самый купец научил деда, как искусственно жемчуг разводить.
Сказывают, один очень ученый швед тому купцу этот секрет за 500 червонцев продал.
Тут Андрею припомнились упоминаемые в научной литературе сведения о том, что известный шведский натуралист Карл Линней в 1761 году предлагал шведскому правительству приобрести у него секрет искусственно вызывать у ракушек образование жемчуга; за отказом правительства Линней продал потом этот секрет за 500 червонцев купцу Багге. Эти коротенькие указания в литературе, как помнил Андрей, всегда заканчивались словами, что после смерти Линнея его секрет остался неизвестным.
Можно представить себе, как Андрей заинтересовался теперь рассказом своего спутника. Он буквально закидал его вопросами о том, что делал покойный дед с ракушками, какие операции производил над ними, но Иван не мог ему сообщить ничего положительного.
— Не знаю, мал был и не интересовался я тогда этим делом, помню только, что дед своих ракушек отсаживал в особую заводь посередь реки над самым порогом, куда праздному человеку добраться трудно. Говорили тогда, что много лет надо ждать, чтобы крупный жемчуг получился.
* * *
Невелик, но страшен порог Белый на реке Кеми. Река в этом месте съуживается в своих гранитных берегах и с громадной быстротой течения набрасывается на четыре ряда каменных зубцов гранитных скал и камней, пересекающих ее русло.
Только узкая и неправильная полоса свободного течения остается под самой гранитной стеной берега. Много усилий и ловкости нужно иметь, чтобы провести здесь лодку или сплав леса — малейшее упущение или неловкое движение, и лодка, ударившись в гранитный берег или в один из торчащих камней, неминуемо превратится в щепы.
Гул и рев воды чуть ли не за версту предупреждает путника о приближении к порогу, а шапка белой пены и брызг всегда отмечает это самое страшное место на реке.
