– Господин президент, вы знакомы с главой семьсот девяносто восемь восемнадцатого раздела Свода законов США?
– Я не помню весь Свод законов назубок, мистер Кирнс, но, полагаю, вы имеете в виду закон «О борьбе со шпионской деятельностью».
– Совершенно верно, господин президент. В нем упоминается о злоупотреблении секретными данными, а конкретно в нем сказано, что любой, кто намеренно использует секретные данные в ущерб национальной безопасности и интересам Соединенных Штатов, совершает федеральное преступление. Я прав?
– Уверен, вы верно процитировали, мистер Кирнс.
– Подпадает ли под этот закон случай, в котором президент намеренно использует секретные данные для защиты агрессивно настроенного по отношению к нам террориста?
Нет, если верить моему советнику по вопросам политики, который утверждает, что этот раздел к президенту применить нельзя; а вот сам президент вправе рассекретить любые данные.
Впрочем, не важно. Даже начни я толковать здесь федеральные законы – а я не стану, – мне могут объявить импичмент за что угодно. И не обязательно за преступление.
Я лишь защищал страну – и повторил бы все свои действия снова. Беда в том, что рассказывать о них нельзя.
– Повторяю: я действовал, защищая страну, и всегда буду думать о ее безопасности.
Кэролайн в углу читает сообщение на телефоне и пишет ответ. Неотрывно смотрю на нее – вдруг что-то важное, и надо все бросить? Вдруг это сообщение от генерала Бёрка из Центрального командования вооруженными силами? Или от заместителя министра обороны? Или от Группы реагирования на прямые угрозы? Чтобы эту угрозу сдерживать, приходится очень многое учитывать. Неизбежное может произойти в любую минуту. Мы считаем – надеемся, – что в запасе есть еще хотя бы день, однако ни в чем нельзя быть уверенными. Следует быть наготове, постоянно быть начеку, на случай если…
– Звонки лидерам ИГИЛ[4] – это защита нашей страны?
– Что? – возвращаюсь к слушанию. – О чем вы? Я никогда не созванивался с лидерами ИГИЛ. При чем тут вообще ИГИЛ?
Не успев договорить, я сознаю, что вляпался. Сейчас бы схватить последние слова и затолкать их обратно себе в рот… Я отвлекся, и меня застали врасплох.
– О, – произносит Кирнс, – значит, на вопрос о том, звонили ли вы лидерам ИГИЛ, вы можете ясно и однозначно ответить «нет»? Зато когда спикер спрашивает, созванивались ли вы с Сулиманом Чиндоруком, вы спешите воспользоваться прерогативой… По-моему, народ Америки в состоянии уловить разницу.
