– Нет, – отвечаю, но он не верит на слово, проверяет грудь и корпус, переворачивает набок и осматривает спину, шею, ноги.
– Не задело, – сообщает кому-то Алекс.
– Стас, – говорю я. – Тот… паренек…
– Мы забрали его, господин президент. Он в машине позади нас.
– Убитую девушку… тоже заберите.
Алекс со вздохом оглядывается на окно за спиной. Я постепенно прихожу в себя.
– Полиция разберется…
– Нет, Алекс, нет. Девушка… ее убили… заберите тело… чтобы… чтобы не пришлось врать полиции…
– Есть, сэр.
Алекс обращается к водителю, а я пытаюсь осознать, что произошло. Вижу отдельные точки, россыпь звезд в галактике, однако связать их не получается.
Жужжит телефон. Он на полу под сиденьем напротив. Наверное, Кэролайн. Кроме нее, больше некому.
– Подай… телефон, – прошу Алекса.
Подобрав сотовый, тот вкладывает его мне в дрожащую руку. Кэролайн прислала сообщение:
В голове кавардак, не сразу получается вспомнить имя учительницы из первого класса. Зато помню ее саму: такая высокая, орлиный нос…
Надо вспомнить имя. Надо ответить. Если не выйдет…
Ричардс. Нет, Ричардсон. Миссис Ричардсон.
Роняю телефон. Меня колотит, я не то что ответить не могу, я даже сотовый в руках не удержал. Тогда просто диктую Алексу, что написать, и он послушно делает все за меня.
– Мне нужно… к Стасу, – говорю затем. – К парню… который был со мной.
– Мы все встретимся в Белом доме, господин президент, и там…
– Нет, – говорю. – Нет.
– Что – нет, сэр?
– В Белый дом… нельзя.
Без остановок мчим до шоссе, и там я велю Алексу съехать с дороги. Небеса наконец-то разверзлись, дождь хлещет по ветровому стеклу. «Дворники» мечутся из стороны в сторону, а безудержная дробь звучит в унисон с моим пульсом.
Алекс Тримбл орет на кого-то по телефону, не забывая поглядывать на меня, – проверяет, нет ли у меня шока. Шок? Мягко сказано. Как подумаю, что было, начинает трясти, и приходится напоминать себе, что я в бронированном внедорожнике и мне ничего не грозит.
«Пока не мертв, я жив». Я постоянно повторял это себе в плену, когда дни в камере без окон сливались с ночами, когда мне на лицо сквозь полотенце лили воду, когда травили псами, когда завязывали глаза и прижимали к голове пистолет.
Я не едва живой, я жив – и точка. Накатывает небывалая эйфория, наполняя меня силами; чувства обостряются. Я слышу запах кожаных сидений, ощущаю вкус желчи во рту, чувствую, как ползут по лицу капельки пота.
– Большего пока сказать не могу, – говорит в трубку Алекс, обращаясь к кому-то из департамента полиции, пользуется – или пытается воспользоваться – положением.
