– Выпустят – голыми руками всех порву! – клялся Псарев.
– А все ты, гад, – ворчал Суховей. – И твоя самоволка.
– Ну, зашибись. Все стрелки на меня, – кипятился Игнат. – А кто Молоту поможет?
– Погиб Молот, просто прими это, – отвечал Кирилл и отворачивался к стенке, давая понять, что больше говорить не о чем.
Пес обзывал товарища трусом и подлецом, и тоже укладывался спать, чтобы скоротать томительные часы. Так беседовали они раз десять. С одинаковым результатом.
Вечером четвертого дня дверь камеры открылась. На пороге стояли трое автоматчиков. Пес, все это время мечтавший набить кому-нибудь морду, едва не полез в драку, Суховей насилу его остановил.
– Псарев. К Гаврилову, – процедил угрюмый сержант.
– Э! А я? – возмутился Кирилл.
– Про второго приказов не было, – отозвался сержант.
Автоматчики вытолкали Пса за дверь, заковали его в наручники и повели по длинным, тускло освещенным коридорам. Когда-то раньше здесь были подсобные помещения, переделанные теперь под тюремные камеры.
Одинаковые металлические двери сменяли одна другую. И вот, наконец, перед одной из таких безликих дверей сержант остановился. Постучал.
– Войдите, – глухо донеслось из помещения.
Дверь открылась, и сержант втолкнул Игната в тесную комнатушку с давящим низким потолком.
Там сидел старлей Гаврилов. Он был мрачен и суров, как никогда.
– Ну что, казачок? Удалась самоволочка? – хмуро процедил Гаврилов, когда Псарева ввели в кабинет.
– Вашими молитвами, товарищ старший лейтенант, – криво улыбнулся Игнат.
– Капитан, – отозвался хозяин кабинета.
– Что – «капитан»?
– Капитан, – повторил Гаврилов, кивнув на свои погоны. Только сейчас Псарев заметил на них интересные изменения. В комнате царил полумрак, тускло горела единственная настольная лампа, поэтому сталкер не обратил внимания на результаты звездопада раньше.
Чего-чего, а знаков отличия в метро имелось с избытком. При разграблении военных частей чего только не тащили. Но боеприпасы имели досадную особенность кончаться. А погоны – что с ними будет? И главное: любая премия требовала каких-никаких расходов. Нашить новые погоны не стоило ничего.
– Ого. Капитан-капитан, подтянитесь… – нарочито фальшиво запел Игнат, но осекся, поймав взгляд командира. – За какие такие заслуги, товарищ капитан?
Гаврилов не ответил. Глаза его были ледяными, словно у продавщицы ликеро-водочного отдела за минуту до закрытия. Он отпустил охрану, потом встал, прошелся по кабинету, сцепив руки за спиной.
