Та молча повернулась к нему спиной.
Капитан Кихос ухмыльнулся. Затем придирчиво, с сомнением оглядел Нику.
- Ты говоришь, мой мальчик, - обратился он к Климу, - что твоя сестра собственноручно уделала этого молодца? Девчонка ростом чуть побольше своей шпаги, а управилась с двумя рослыми парнями. Я, признаться, не то, что не видел ничего похожего, но и не слыхал о таком. Может быть, Оливарес набрал себе никудышных бойцов, которые не отличат шпагу от вертела, на котором жарят поросят. Но ты сам, Оливарес, из дворянской семьи, я видел тебя в деле. Окажи мне услугу, я, так и быть, прощу твое самоуправство, - составь компанию девчонке. На самом ли деле этот комарик умеет так больно кусаться?
Сеньор Оливарес без особой охоты принял предложение капитана, - отказ могли расценить как трусость. Присутствующие оживились. Кто-то уже бросил Оливаресу шпагу, он поймал ее на лету.
- Только ты не очень, - покосился на него капитан Кихос. - Девчонка, все-таки… А вы, ребятки, уберите-ка этого, как его звали?.. Ах, Эстебан. Откуда он?.. Из-под Валенсии. Ну, пусть господь примет его душу и определит ему место в чистилище.
Матросы оттащили убитого к борту. Кто-то замыл мокрой шваброй кровавое пятно на палубе.
Оливарес сбросил свою куртку и остался в одной рубашке. Как заметила Ника, рубашка на нем была чистая - Долорес, видимо, следила за одеждой своего мужа. Он вышел на середину освободившейся палубы, холодно кивнул Нике. Она ответила тем же.
Зрители расположились поудобнее, кое-кто залез даже на ванты - на зрелища матросам сегодня определенно везло.
Оливарес поднял шпагу, и Клим забеспокоился:
- Ника! - сказал он по-русски. - Ты смотри, будь осторожнее. У него и шпага длиннее твоей. И вообще…
- Ладно, Клим. Думаю, сеньор Оливарес не такой уж там искусник, пусть он и дворянин, и учился у самого кавалера де Курси. Нельзя же отказывать капитану Кихосу в спектакле, который он заказал.
Ника небрежно перебросила шпагу из левой руки в правую.
«Вот девчонка!» - проворчал про себя Клим. - «На публику играет…»
А через какую-то минуту холодная усмешка исчезла с лица сеньора Оливареса, и защищаться ему пришлось всерьез. Он стиснул зубы, покраснел от стыда и злости. Пользуясь длиной руки и шпаги, он уходил от сближения, но уже понял, что победа этой девчонки в двух поединках была не случайной и, рассчитывая поймать ее на контратаке, делал коварные прямые выпады. А Клим смотрел со страхом и тревогой, понимая, что если хоть один удар Оливареса попадет в цель, то он проткнет Нику насквозь. И кресло дона Мигеля вернет ее в двадцатый век уже мертвой…
