- Борис, Алла слегка отравилась на этом банкете. Ей стало плохо, она останется у меня до утра. До свидания, - и она неожиданно положила трубку.
Голос её был монотонный и не предвещал столь неожиданного конца разговора. Буланов не успел сказать ни слова, в трубке уже звучали короткие сигналы. Где, у меня? Что значит, ей стало плохо? Откуда она звонила? Он снова набрал телефон фирмы, но никто не отвечал. Почему Алла не позвонила сама? Неужели ей было настолько плохо, что она не могла сказать ему и двух слов? Вызвала ли Альбина скорую помощь? Разыскав телефонную книгу, он стал листать её, надеясь найти на полях или на многочисленных вложенных в неё листках и визитках номер Альбины.
Он перенес аппарат в спальню, собрал деньги и рассовал по карманам: сюрприз на сегодня отменялся. Почему она бросила трубку, почему не дождалась его вопросов? Из-за Аллы, которой было плохо и которой надо было оказывать помощь или по глупости? Или от элементарной черствости? Или специально, чтобы он здесь дергался в неведении. Альбина его особой симпатией не отмечала, впрочем, и он её терпел только по необходимости. Зачем она звонила? А может быть Алла просто пьяна? Буланов вскочил с дивана и зашагал из угла в угол по комнате. Ревнивые мысли назойливо кружили в голове, порождая все новые вопросы и не давая сомкнуть глаз.
Он снова представил себе Аллу. Он всегда был неравнодушен к таким лицам - с большими бархатными глазами и пухлыми детскими губами. Наивные полудетские черты. В изолгавшемся мире именно с такими лицами легче всего водить за нос. Грех не пользоваться столь явным преимуществом.
Забылся Буланов только на рассвете.
Глава 3.
Утром его разбудил резкий звонок в прихожей. Он мгновенно вскочил и бросился к двери - на пороге, смущенно улыбаясь, стояла Алла. Он машинально посмотрел на часы, было пол-одиннадцатого, и молча посторонился: пропуская её в прихожую.
Устало и облегченно вздохнув, она сбросила ему на руки пальто, потянулась и поцеловала его в щеку.
- Не сердись, дорогой я сейчас все тебе расскажу.
На Буланова повеяло знакомыми духами и теплом. Она выглядела превосходно, только лицо было бледнее обычного. Бархатные, обрамленные легкими тенями глаза смотрели утомленно и виновато. Неужели ей ещё вчера вечером было так плохо, что она не могла подойти к телефону? Буланов почувствовал, что в жизнь его ворвалось и будет теперь постоянно присутствовать что-то невыразимо тяжелое, темное, отравляющее душу мерзостными мыслями и подозрениями.
