- А это что? - спросил он, увидев перед собой какой-то бланк и пачку денег.
- Договор о научных консультациях. И аванс, - она приняла деловой вид, но глаза её по-прежнему сияли тепло и притягивающе.
Он веером развернул в руке новенькие купюры и стал обмахиваться ими как веером.
- Я не беру денег от женщин, да ещё таких красивых, - он ловко сложил розовые купюры в пачку и придвинул их Жанне.
- То есть? - Жанна изобразила на лице смущение и лукавство. - Я всего лишь представитель фирмы...
Клиент несомненно был забавный, но с самомнением и весь какой-то неожиданный и колючий.
- Тогда мы вот что сделаем... Я приглашаю вас на ужин. В ресторан. Да, да, - поспешно добавил он, испугавшись, что она откажется. - Иначе, я не подпишу договор, - он решительно отодвинул от себя бумагу...
- Это безумно дорого, Борис, вы не представляете.
- Я разбогател недавно, - он небрежно вытащил из кармана пачку долларов и тут же отправил их обратно. - Удачу обязательно надо отпраздновать.
- Деньги полагается сдавать жене.
- Возможно. Но у меня другой случай. Хватит на всех. Кроме того, я сто лет не был в ресторане. Химикам это необходимо, нанюхаешься всякой дряни, поневоле захочешь чего-нибудь хорошего. Ну, как, убедил?
Судя по всему, деньги у парня есть, решила она. Несмотря на затрапезную одежду и научные занятия. Неужели Петровский прав, и Таранов действительно снабдил его кучей долларов. Мысль о том, что сидящий перед ней нищий вполне может оказаться богатым принцем, наполнила её симпатией к нему. Ну уж нет, Альберт, решила она, этого мальчика я тебе не отдам. Он мне и самой пригодится.
- Пожалуй, - наконец, согласилась она. - Но мне надо заехать в центр, передать бумаги... Правда, это недолго. У меня машина.
- Так поехали, - решительно заявил Буланов.
Они вышли на ветреный институтский двор.
Из окна своего кабинета за ними наблюдал Огородов. Для бодрости он снова ополоснул рот коньячным напитком и теперь смотрел на окружающий мир миролюбиво и снисходительно.
Вот уж никогда не подозревал, что Буланов неравнодушен к прекрасному полу, с легкой завистью подумал он. Этакая молодая зажигалка. Моментально спелись. Где ты молодость шальная с звонкими гитарами, все нас любят молодыми и не любят старыми. Сколько ему? Тридцать. В эти годы я был такой дурачок, что даже сейчас не верится. А может не так уж и плоха наша жизнь, раз молодежь все ещё влюбляется.
Однако Огородов несколько ошибался. Увидев во дворе института её серебристый "Опель-Кадет", Буланов словно протрезвел. Он представил себя со стороны: стоптанные туфли, потертые джинсы, старорежимная серая куртка, ободранный кейс. Жанна, не замечая его смущения, распахнула дверцу.
