Спустя пару недель плохой итальянской кухни и дешевых коктейлей терминал наконец сообщил о запросе на голосовую связь. Холден понимал, что это наверняка не Наоми. Запаздывание сигнала не позволяло вести живой разговор между разными станциями. И все равно он так резко выдернул из кармана терминал, что выронил его, и тот отлетел под соседний стол.
– Перебрал моих Маргарит? – спросил бармен Чип.
– Уже первая была лишней, – огрызнулся Холден, ныряя за аппаратом. – А выдавать их за Маргариты – просто преступление!
– Это и есть Маргариты, если их делать на рисовом вине и лимонном ароматизаторе, – не без обиды возразил Чип.
– Алло! – заорал Холден в терминал, чуть не продавив экран, чтобы подключить связь. – Алло!
«Это Джим?» – отозвался женский голос. Совсем не похожий на голос Наоми.
– Кто говорит? – спросил он и, треснувшись головой об угол стола, добавил: – Черт!
«Моника, – ответил голос. – Моника Стюарт. Я не вовремя?»
– Я сейчас немножко занят, Моника, – сказал Холден, и Чип закатил глаза.
Когда Холден отмахнулся, бармен принялся смешивать ему новый коктейль. Возможно, в отместку за обиду.
«Понимаю, – протянула Моника. – Но я так хотела повидаться! Нельзя ли нам встретиться? Поужинать, выпить что-нибудь?»
– Боюсь, что я в обозримом будущем засел на станции Тихо. «Роси» перебирают по винтику, так что…
«А я знаю. Я сейчас тоже на Тихо, потому и звоню».
– Точно, – спохватился Холден. – Ну, конечно.
«Сегодня можно?»
Чип поставил бокал на поднос, но коктейль унес заскочивший из главного зала официант. Поймав взгляд Холдена, Чип одними губами выговорил: «Хочешь еще?» Перспектива провести очередной вечер, поглощая то, что в этом ресторане, всем на смех, именовали «лазаньей» и «Маргаритой», пугала как медленная смерть.
По правде сказать, Холдену было скучно и одиноко. Моника Стюарт работала журналисткой и обладала одним серьезным недостатком – объявлялась только тогда, когда нуждалась в чем-то. За каждым ее поступком что-то крылось. Но можно ведь узнать, что ей надо, и отказать – будет хоть какое-то разнообразие в череде одинаковых вечеров без Наоми.
– Ну что ж, Моника, – сказал он, – ужин – это заманчиво. Только не итальянская кухня!
* * *
Они ели суши из форели, выращенной в баках на станции. Безумно дорогие, но платила Моника – сказала, что ей покроют эти расходы как деловые. Холден позволил побаловать себя, да так, что одежда теперь не сходилась на животе.
Моника ела деликатно, ловко орудуя палочками и подбирая чуть ли не по рисинке за раз. Васаби она вовсе игнорировала. За то время, что Холден ее не видел, она немного постарела. Только ее, в отличие от Фреда, годы украсили, добавив внешности видеозвезды опыта и внушительности.
