«В ту пору я поглощал научную фантастику, как ежедневную пищу. Это было нелегко, потому что денег на покупку всех этих журналов у меня не было, и приходилось прибегать к хитростям. Я долго вертелся у стенда со свежими журналами, выставленного у входа в магазин, как будто выбирая, что купить, и, улучив момент, когда вокруг никого из персонала не было, быстро открывал первый попавшийся и старался залпом проглотить максимальное количество страниц, пока меня не застукали и не выгнали вон. Спустя два-три часа я возвращался и продолжал свое черное дело прямо с той страницы, на которой прервалось предыдущее чтение... Помню еще, как в летнем лагере был один особо ненавистный мне парень, который получил июльский номер «Эмейзинг» – я занял за ним очередь и ненавидел его за то, что он так медленно читает.»
В своих литературных вкусах Бестер проделал эволюцию, аналогичную той, что произошла со всеми его современниками – собратьями по перу. Ее же проделала и сама американская фантастика: от Гернсбека – к Кэмпбеллу, от популяризации и приключений – к первым социологическим и философским построениям Хайнлайна и Азимова.
Только, в отличие от последних, Бестер зачитывался и иными книгами – «Улиссом» Джеймса Джойса, например. Как саркастически заметил писатель в своей автобиографии, «видимо, последнее обстоятельство и заставляло редакторов научно-фантастических журналов относиться ко мне если не с уважением, то во всяком случае – с искренним интересом»... Как бы то ни было, подобные увлечения автора-дебютанта несомненно определили его особый, не укладывающийся в среднестатистический трафарет путь в этой литературе.
... Последние десять лет жизни Бестер провел в одиночестве: с женой он развелся еще в середине 1970-х, а детей у них не было, – и все-таки оставил о себе память, как о милом и приятном собеседнике, настоящем «компанейском» человеке. Люди, хорошо знавшие его, отмечали его способность удерживать внимание любой аудитории – числом от одного до тысячи человек; от единственного собутыльника в «Сарди»[2] – до толпы пенсильванских школьников, никогда не видевших «живьем» настоящего писателя. И еще Бестер был великий гурман: «среди современников, легко ограничивших свои гастрономические потребности цыплятами-барбекью[3], Алфи оставался поваром божьей милостью, тонким знатоком французской, итальянской и китайской кухонь».
А теперь самое время перебросить мостик к другому нашему герою. Шекли встречался с Бестером и вот что вспоминает:
