Глава 11.
В Тверь приехали к обеду, долго плутали по улицам, пока разыскали автосервис. Перекусили в кафе на берегу Волги, и Донован уехал осматривать город. Директор авторемонтного завода средних лет, полный, подвижный человек с насупленным лицом и хитроватым быстрым взглядом провел Андрея на задний двор, где между конторкой и старинной кирпичной стеной блестела свежей поверхностью серая "Волга".
- Классный агрегат, - он стрельнул глазами в сторону Андрея. Остается только позавидовать. Нутро от "Форда", оглобли, то есть рама наша. Смесь американского "окей" с нашим "мать твою за ногу". Берет с места, как зверь. Обкатали, заправили, все, как просил Валентин Федорович. Гостиница заказана, можете заночевать и утром по холодку - домой.
- Можно и так, - согласился Андрей. А гостиница далеко?
- Мотель не Ленинградском шоссе.
- Сейчас, переговорю с ребятами.
Они прошли в конторку, где оформляли документы на машину Сергей и Николай.
В конце концов, договорились так: ехать в мотель, Сергей с Николаем останутся, а Андрей с Донованом съездят в Торжок. После их возвращения прощальный ужин, короткий отдых и - выезд в Москву.
У Торжка перед спуском Донован остановил свою "девятку" на холме и вышел на обочину. Андрей выбрался за ним. Внизу, среди желтеющих раскидистых тополей, кудрявых садов и бурых крыш блестели золотые купола соборов.
- Таким я себе его и представлял, Андрей. Какое слово - Торжок! А, Андрей? Одно из самых приятных на свете, - сказал Донован и шумно вздохнул. - А воздух какой! Пахнет какими-то незнакомыми травами...
- Где ты так насобачился говорить по-русски?
- Насобачился - хорошее слово, да? У нас тоже есть такие. Горячие сосиски в тесте, знаешь почему "хот-дог"? Человек берет их в руки и говорит: горячий, собака, - Донован рассмеялся. - Еще я говорю по-польски и по-чешски. Только хуже. Моя мама знала русский от бабушки, та была полурусской-полуфинкой. Она жила в Торжке, но недолго. А второй мой дед был полуирландец-полунемец. Так что у меня в крови - целый интернационал. Потом я кончил факультет славистики. Жил в Нью-Йорке, много читал, много говорил с эмигрантами из России. Люблю русский язык. Правда, наши слависты все оказались евреями, но это ничего, да?
- Нормально, - засмеялся Андрей. Новый знакомый нравился ему все больше. - Ну что, трогаем?
В Москву въезжали на рассвете. Ленинградский проспект был свободен, и Донован прибавил скорость. Андрей покосился на спидометр, подумал: вот когда надо ездить - на восходе солнца, граждане, все до единого, даже преступные элементы, спят.
