Нет. «Смерть Бога» у Ницше – это пробоина в этом куполе. В которую вдруг хлынул ледяной космос.
А это страшно. Что-то было и вдруг не стало. Как дальше? Что делать? Поэтому-то кто во что горазд пытались заполнить пространство чем-то своим. Самые яркие попытки типа Фрейда и Маркса вошли даже в учебники.
Но у меня есть теория, что реклама сегодня – это то, что нам стоит называть Богом. Потому что современный человек обращается к трансцендентному, к космосу, к универсуму сквозь рекламу.
Все эти классические истории про то, как девушка моет голову новым шампунем, выходит на улицу и встречает того самого парня. Что это? О чем? А это о любви. О том, что она существует. Что она есть и она рядом с тобой. И только небольшая трата отделяет тебя от этого.
Вот зачем общаться. И как это делать.
Ты понимаешь?
– Кажется, да, – Маша усмехается, – мне иногда кажется, что мы с тобой приходим к одинаковым выводам одновременно, но с разных концов.
Помнишь, у Витгенштейна, кажется. Да? Или кто это был? Та история, что беспокойство – это нормальное состояние современного горожанина. А беспокойство как тотальная неуверенность. Сомнение во всем.
И все воспринимают беспокойство и неуверенность как что-то плохое. Мы же знаем из фильмов, что надо быть уверенным. Позитивным. Успешным.
А беспокойство, учит нас психоанализ, это такая штука, которая тратит энергию впустую. Что, кстати, если прочесть в обратную сторону, означает, что тратить энергию нужно только по делу. Обогревать космос – не хорошо.
Но что плохого в сомнении? Ты из этого места, где ты стоишь и сомневаешься, задаешь ведь вопросы. Ну, если ты, конечно, способен их задавать. Ты спрашиваешь, а значит, общаешься. Даже если ты говоришь с самим собой. Твое сомнение – это повод говорить.
Я знаю, что я не совершенна. Я знаю, что я могу ошибаться. Обсуди со мной мои резоны.
– Да-да. Травма как лучшее, что с нами происходит. О чем можно говорить с человеком, который не знает сомнений. А сомнений он не знает, потому что никогда не испытывал боли. Это же ты как-то сказала, что тебе не интересно общаться с человеком, у которого не было трагедии?
Маша начинает смеяться.
– Ужас какой. Я так сказала?
– Да.
– Какой пафос. Ха-ха.
Машина тормозит у тротуара. Чуть впереди виден вход в клуб.
Я расплачиваюсь с водителем. Маша уже вышла, и я решаю выйти через ту же дверь.
Мы проходим немного вперед, все еще улыбаясь общей шутке. Я несу шампанское, Маша, зажав сумочку под мышкой, подтягивает перчатки.
