16. «Опасайтесь женского коварства» (II/3) — это: Запрет женщинам вступать (тогда!) в мужской союз.
17. Двое латников (П/28) — это: Первый и второй смотрители в ложе.
18. Испытание огнем и водой.
Опера Моцарта „Волшебная флейта» может быть истолкована как остросатирическое произведение. Уже биограф Моцарта Георг фон Ниссен назвал ее «пародией. на масонский орден». В самом деле, местами этот пародийный элемент в действии просто преобладает. Например, то, что женщина, Памина, допускается к наивысшему посвящению. Не кощунство ли это, поскольку женщины вообще не допускались в масонские ложи! Или же такой эпизод. В центре мизансцены стоит горе-адепт Папагено, которому совсем не до высшей мудрости, открывающейся в таинствах. Это дитя природы, если только не лишается чувств от страха, то блестяще проваливается на всех испытаниях. Папагено выигрывает спор только благодаря своему острому языку, и поэтому в «Волшебной флейте» от великого до смешного всего один шаг. Папагено — человек простой, от земли; он и без испытаний добивается всего вместе: вина, женщин и песен, — гласит его мораль. Тайны и посвящение — это не для него, а для благополучно устроенных царских отпрысков типа Тамино. Это им, баловням судьбы, уже на роду написано одолеть всемогущего повелителя света Зороастро, правда, не без вмешательства анонимного протекционизма (волшебная флейта — собственность Царицы Ночи).
В либретто полно замаскированного подтекста, подковырок, шпилек и несуразностей, а в итоге — скрытой социальной критики. Есть здесь и кое-что из прошлого самого Моцарта: так, вопросом «Благотворителен ли?» он намекает на свою многострадальную ложу. Или кивок в сторону закрытой ложи «Истина» в словах Памины и Папагено непосредственно перед началом 18-й сцены (после первых представлений этот текст из либретто пропал!):
«А Истина не всюду впрок,
И сильным мира не урок.
И хочет ненависть сгубить ее навек —
Лишен свободы в оковах человек».
У Гете во второй части «Фауста» прямо-таки зеркально передается нагнетаемая душная атмосфера, зеркальная с тем, что мы видим в «Волшебной флейте». Прямые связи с культом и ритуалом, с Тамино и Паминой, а также с квинтетом («Wie? Wie? Wie?») из II действия оперы очевидны:
«А вот искатель счастия упрямый
В венке и одеянии жреца.
Он доведет, что начал, до конца.
Земля разверзлась, жертвенник из ямы
Поднялся кверху в дыме фимиама,
Пора священнодействие качать.
По-видимому, можно счастья ждать.
