В тот же миг я увидел, как пальцы дамы с изобилием перстней и колец потянулись к ручке одной из ярко-желтых дорожных сумок. Я кинулся на опережение, оторвал от пола обе сумки и решительно двинулся за яркой женщиной. И тут же был награжден ее бархатным голосом:
— Благодарю вас, рыцари еще не перевелись!
Так мы прошагали минут десять-двадцать. Я был верен себе и ни разу не оглянулся назад. Коридор, по которому нас пропускали, окончился. Мы попали на таможенный пост. Впереди была свобода. Теперь я оглянулся, чтобы увидеть мужчину в сером, но того и след простыл. Я внимательно всмотрелся в лица усталых и сердитых пассажиров, но так и не обнаружил своего преследователя. Тогда я обратился к шедшему за мной хилому молодому человеку в синих джинсах:
— Куда девался тот зануда в сером?
— В сером плаще? — переспросил хиляк и, не удосужившись ответить, устремился к свободному в тот момент таможеннику.
Домой, в свой бастион в Лиховом переулке, я прибыл поздно вечером.
И я только обратил внимание на то, что потолок и стены ванной покрылись черными пятнами — вероятно, каким-то видом плесени. Гниющий запах грибка, будто валерьянка, успокоил мои взвинченные нервы. Как говорится, и дым отечества. Я вновь оказался в привычной обстановке, ощутив себя в безопасности. Возникло ощущение нирваны только оттого, что все было, как прежде: моя жизнь и дальше текла в том же русле.
Я распаковал вещи и, прежде всего, опустошил свою спортивную сумку. И только потом решил взглянуть на сверток, в котором были рукописи: а вдруг они исчезли вместе с человеком в сером? Что тогда сказать фрау Лурье из Вильмерсдорфа?
Взяв в руки пакет, я почувствовал облегчение. Слава Богу, подарок Веры Лурье был на месте, в кейсе. Будучи в ясном уме и полностью отдавая себе отчет в своих действиях, я выдвинул нижний ящик моего раритетного, задубевшего от времени до гранитного камня письменного стола, втолкнул туда объемистый пакет, задвинул ящик и запер на ключ.
Немного перевел дух.
И стал просматривать почту. Несколько счетов на оплату квартиры, телефона.
Поразмышляв обо всем понемногу и вспомнив нелепую встречу с человеком в сером — агента то ли масонов или спецслужб да еще неизвестно каких, я решил отложить решение вопроса в дальний ящик и завалился на кушетку.
Спал как убитый.
В полшестого поднялся, — мигрень продолжала немного терзать мою голову. Я пошел на кухню и, словно себе назло, приготовил огромную чашку крепчайшего чая «Ахмад». И вспомнил только что виденный, но уже забытый сон: картины мастеров, какие-то сообщающиеся комнаты — целая анфилада сквозных помещений, стены которых были увешаны холстами в дорогих рамках. Господи, как тут все знакомо!.. Третьяковка или Русский музей — точь-в-точь видения, повторяющие калейдоскоп картин, пригрезившихся мне в самолете, а музыкальным фоном была музыка Моцарта. Причем, это был один из тех снов, где реальность фантастическим образом перемешана со сновидениями.
