Распаковав эту своеобразную бандероль — послание, которому 200 лет, я с трудом прочитал на титульном листе вензелястый древненемецкий текст:
Не публиковавшиеся дневниковые записи театрального доктора Николаса Франца Клоссета, Вена.
(Фрау В. Лурье, Вильмерсдорф, Берлин Германия, 1984 год.)
«За сим Николаус Франц Клоссет — театральный (домашний) врач В. А. Моцарта. Имею честь представить мои мысли в форме рукописного дневника»:
Вена, июль 1791 года.
Д-р Клоссет.
Итак, прошел год, как я стал домашним доктором у семьи Моцарта. Этот месяц дал старт самому грустному: ухудшению здоровья Моцарта под аккомпанемент всплывшей в слухах и сплетнях темы отравления маэстро, а затем и неожиданная смерть брата по ложе, единомышленника Игнациуса фон Борна. Но по порядку.
Еще с прошлого года Моцарт и Борн трудились над текстом будущей оперы «Волшебная флейта». И когда сценарий был закончен и поставлена логическая точка, произошла трагедия.
Для Моцарта это был невосполнимый удар. Он был у гроба своего друга фон Борна, отдав полагающиеся почести. Но сам не находил себе места, страстно переживал происшедшее и так же переживал, как потерю четыре года назад друга и лечащего врача д-ра Зигмунда Баризани. Итак, по порядку.
С Моцартом произошло несчастие — он отравился, да так крепко, что ко мне прибежала его служанка Леонора (или Лорль, как маэстро величал ее) и срочно позвала меня к Моцартам. На Рауэнштайнгассе № 8. Я жил недалеко и скоро был у постели композитора.
Он впал в беспамятство; лицо было бледное, изможденное. Когда он пришел в себя и увидел у постели меня, то с трудом проговорил:
— Я был на ужине у Сальери. И дома почувствовал себя скверно.
Неужели меня отравили плохой пищей, доктор?
Я, конечно же, смутился и попытался успокоить маэстро:
— Чепуха! Это невозможно. Просто совпадение; все болезни от нервов. А вы, по всей видимости, расстроены.
— Но у меня невыносимые боли в желудке, тошнит от любого куска, даже от питья — чуть что, открывается рвота, — признался он со слезами на глазах и высказал свои подозрения: — Доктор Клоссет, кто-то, должно быть, покушается и на мою жизнь, намереваясь отправить меня на тот свет раньше отмеренного срока?
— Все болезни поселяются, прежде всего, в голове, а потом уже в желудке, — дипломатично ответил я и поинтересовался: — Какие у вас симптомы?
— После еды у меня во рту остается металлический привкус. Потом это чувство нездоровья, которое охватило целиком организм. И эта проклятая депрессия.
