Почему бы не позлить заносчивую гордячку? Так-то я обычно на рожон не пру, но очень она мне надоела за последние месяцы.
– Тоже верно, – одобрил мои слова Ватутин и как-то так по-братски обнял клерков за плечи. – Ну что, господа, пошли писать откровения? Одно от Василия, второе – от Александра. Харитон Юрьевич, бумаги нам пару листов дадите? Ручки у нас свои есть.
– Там, в кабинете, наверняка бумага есть, – я направился к лестнице. – Стас, нам после работы надо будет…
– Перекусить, – оборвал меня Ватутин. – Само собой, тут хорошая столовая, не хуже, чем у нас, так что мы непременно в нее заглянем.
А, понятно, конспирация. Ишь какой он бдительный. Хотя – работа у него такая, всех подозревать. И ничего смешного в этом нет, пока он такой прикрывает мою спину, можно жить более-менее спокойно.
В кабинете, где сидели мои архаровцы, царила непривычная тишина. Никто ни на кого не орал, никто ничем не возмущался.
Подобное было настолько непривычно, настолько удивительно, что я даже немного напугался.
Разбушевавшееся воображение сразу нарисовало мне ряд жутчайших картин.
В первой все мои подчиненные с перерезанными глотками, недвижимо сидят за своими столами и их кровь стекает на листы бумаги, на пол, на клавиатуру компьютеров.
Вторая картина являлась альтернативной первой, но более оптимистической, поскольку в ней все еще были живы. Но зато в ней они сидели за столами с приставленными к головам дулами пистолетов.
Третью я даже додумывать не стал, рванув дверь на себя.
Увиденное частично совпадало с картиной второй, оптимистической. Мои архаровцы в самом деле сидели за столами, молча глядя на Мариэтту, которая стояла посреди кабинета прижимая к своей груди огромный букет цветов.
– Ух ты, – облегченно выдохнул я. – Красивый. С днем рождения!
Надо же – забыл. Точнее – даже не знал. И Вика, зараза, не сообщила.
– У меня в апреле день рождения, – Мариэтта сунула нос в букет. – Овен я.
– Да? – я почесал затылок. – Ошибочка вышла. Тогда в честь чего сия флора?
– Ей этот букет прислали с курьером, – сообщила мне Таша. – И записку к нему приложили, мол: «Самой красивой девушке в «Вестнике Файролла».
Тут я совсем уж опешил, посмотрев сначала на Вику, которая стояла, поджав губы, а потом на Шелестову.
– Не-не, все верно – поймала та мой взгляд и правильно его истолковала. – Все так. И имя есть – «Мариэтте Соловьевой». Никакой ошибки.
Мэри глубоко и счастливо вздохнула. Подозреваю, что это не только первый букет в ее жизни, который прислали, как в кино показывают – с курьером и запиской, а как бы и вовсе не самый первый букет, подаренный ей представителем противоположного пола просто так, без повода.
