– Нет, – Зимин тоже хлебнул коньяку из фляжки. – Не знаю.
– Но если бы знал, то мне бы не сказал? – уточнила Вежлева.
– Не сказал бы, – подтвердил Зимин. – С чего бы мне с тобой откровенничать? Тем более, что ты оказалась достаточно неблагодарной особой. Мы тебя подняли наверх, расчистили тебе дорогу – и чем ты нам отплатила?
– Это бизнес, Макс, – широко улыбнулась Марина. – Карьерная лестница. Даже странно, что мне приходится объяснять тебе подобные прописные истины, да еще и штампованными фразами. На моем месте так поступил бы любой.
– Не любой, – парировал Зимин. – Киф бы так не поступил.
– Любой избавившийся от детского инфантилизма человек, – поправилась Вежлева. – Тот человек, который хочет занять свое место под солнцем, по праву ему предназначенное. Киф, без обид.
– Нет-нет, ничего, – выставил перед собой ладони я. – Считайте, что меня тут нет. Одно плохо – попкорн не выдают, без него смотреть на вас не так интересно.
– О чем и речь, – показала на меня Вежлева. – Его головой в дерьмо, а он шутки шутит. Кстати, его дражайшая половина куда лучше соображает в подобных вещах, чем он.
– Виктория, если ты не знаешь, в свое время отказалась от очень выгодного предложения, – заметил Зимин, садясь напротив Вежлевой и откидывая кресло назад. – Так что не надо выдавать желаемое за действительное.
– Всего лишь разумная оценка ситуации, – отмахнулась Вежлева. – Отказаться от первого предложения, чтобы согласиться на второе.
– А Виктория – это кто? – тихонько спросила у меня Танюша.
– Моя приятельница, – ответил ей я. – Тсс, дай послушать, интересно же!
– Было и второе, – не без удовольствия сказал Зимин. – И снова она отказалась. Марина, я отлично знаю, что оно было. Мало того – оно исходило от тебя. И про условия, которые ты выставляла Виктории, я тоже в курсе. Даже про то, как она тебе пощёчину дала и шлюхой назвала, мне и то доложили.
А вот это новости. Все эти разговоры про инфантилизм меня не тронули, поскольку, во-первых, это отчасти правда, во-вторых этот трюк – увести разговор в другую плоскость, чтобы потом превратить его в сторонний конфликт – он не слишком оригинален. Я начинаю возражать, она приводит аргументы, и первоначальная тема разговора уходит в небытие. Фиг тебе, родная, ты сама нарвалась, вот и пожинай плоды.
При этом факт того, что Марина о чем-то пыталась договориться с Викой, меня заинтересовал. Неужто предметом договора был я? Если это так – то тут есть о чем подумать. В первую очередь над тем, что именно превратило меня в некий предмет спора. Скажем так – кое-как я могу обосновать некую борьбу, которую устроили вокруг меня Зимин и Ерема. Это обоснование дикое и неправдоподобное, но хоть какое-то. А здесь-то что? Гендерные закидоны можно сразу убрать в сторону, поскольку ценности, как некий альфа-самец, я точно никакой не представляю. Лет десять назад – возможно, но сейчас… Да ну, чушь. Нет, я вполне еще ничего, и вовсе даже не лысею. Можно сказать – я еще ого-го, но не до такой же степени, чтобы две женщины начали меня делить.
