— Но я же не из милиции, — попробовала убедить его Лариса. — Я же не в курсе, что вы им там рассказывали.
— А вам это зачем? — задал наконец Виталий Георгиевич вопрос, который, по идее, должен был задать сразу.
— Дело в том, что я тетка Лели Величкиной, — в первый раз за время беседы соврала Лариса. — И хочу узнать, кто сделал это с моей племянницей. Поэтому очень прошу вас помочь, поскольку вы как человек интеллигентный должны понимать, что это просто варварство и самое настоящее злодейство.
— Да, — коротко кивнул Святский, польщенный тем, что его причислили к интеллигентным людям. — Да. Вы правы. Вот у нас в разведке такого не допускали. Многое случалось — но такого не было. Не было! Вы правы. Варварство. Но… я ничего не знаю.
Чем могу помочь? Не знаю. Все, что знал, давно рассказал.
— А вы мне повторите то, что говорили милиции, — попросила Лариса.
Святский выпил еще одну рюмку, оттопырил губу, несколько раз втянул ее и вытянул, закурил Ларисины «Кент-лайтс», небрежно выпуская дым в потолок и закидывая ногу на ногу, и наконец заговорил…
Через десять минут Виталий Георгиевич поведал Ларисе, как в то раннее майское утро он вышел из дома, мучимый вполне естественным для него желанием — опохмелиться. Так как ближайшая точка, торгующая спиртными напитками, находилась за два квартала от дома, ему пришлось пройти через двор, где жила Леля Величкина. Проходя мимо ее подъезда, он увидел лежавшее под лавочкой скрюченное девичье тело. На всякий случай Виталий Георгиевич подошел поближе и обнаружил, что девушка вся в крови и в синяках. Кроме того, она была без сознания. Будучи от природы человеком мягкосердечным и сердобольным, Святский, не задумываясь, побежал вызывать «Скорую», а также милицию, потому что сразу понял, что здесь явно попахивает криминалом. Более того, он назвал свое имя и честно дождался приезда обеих машин. Лелю увезли в больницу, а самого Виталия Георгиевича — в милицию, где он в течение часа давал показания, после чего его наконец отпустили домой. Правда, потом еще вызывали несколько раз, уточняли, перепроверяли, а затем оставили наконец в покое… Видимо, дело зашло в тупик, и его похоронили, как считал сам Виталий Георгиевич.
— Сейчас не умеют раскрывать преступления, — со вздохом подвел он категоричный итог своему рассказу. — Не умеют! Совершенно не умеют работать! Вот у нас в разведке…
Лариса, обеспокоенная тем, что сейчас потянутся бесконечные воспоминания о золотых днях службы Виталия Георгиевича в разведывательной службе, быстро прервала его, спросив:
