Диковато огляделась по сторонам, не сразу понимая, что заснула за рабочим столом, сладко прижавшись к папке щекой. Комната была погружена в темноту, и единственным источником света служила открытая дверь в кабинет дракона Элроя. Он сам, одетый в плащ и с неизменными бумагами в руках (он, вообще, когда-нибудь не работал?) с недоумением наблюдал за тем, как новый личный стажер пыталась прийти в себя.
- Что вы тут делаете? – спросил он, как будто ответ не был очевиден.
- Работаю, – едва успев прикрыть рот, широко зевнула я.
- Я впечатлен вашим рвением, но уже девять часов вечера. Собирайтесь, я вас подброшу к дому.
- Большое спасибо за беспокойство, - встав из-за стола, я едва себя остановила от сладкого потягивания, - но лучше возьму кеб.
Сняла с вешалки плащ. Тут Элрою удалось выказать галантность. Отложив папки, он взял плащ из моих рук и помог одеться.
- В такое время опасно ехать в кебе, – наставительно вычитал он.
- Опасно вам меня домой подвозить, - заспорила я. – Вы же видели моих родителей, когда… в субботу… Ну, вы понимаете.
- Доставил вас домой?
- Угу, доставили.
- Ваши родители – милейшие люди.
Какой, однако, наивный мужчина, а с первого взгляда не скажешь. Разве ему неизвестно, что маньяки всегда кажутся милыми людьми?
- Они уже считают, что вы обязаны на мне жениться.
- Простите? - поперхнулся Элрой.
- Вы перетащили меня через порог отцовского дома на плече. Считайте, подписали за нас обоих брачный договор, - пояснила я. - Если еще ваша тетушка действительно поверит, что между нами особые отношения, как вы пытались изобразить в ресторации, и захочет познакомиться с моими родителями, то мы сами не поймем, как проснемся женатыми.
- Вы берите мою карету, а я возьму кеб, – предпочел поверить мне на слово Элрой, не нарываясь на семейство свадебных маньяков. - И уверяю вас, госпожа Амэт, моя тетушка вашу семью не побеспокоит. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
Когда экипаж остановился возле нашего особнячка, то время приближалось к одиннадцати вечера. За кустами сирени, растущими возле дома, было видно, что на первом этаже горел свет. Трактир обычно работал до ночи, и рано семейство домой не возвращалось.
С опаской я вошла в тихий холл и обнаружила на полу прочерченную белым мелком от стены до стены полосу. Дверь, к слову, была поделена на половины. В гостиной на полосатом диване, точно посредине проходила полоска.
Хмурое семейство восседало на кухне за столом, тоже расчерченным мелом. На одной стороне сидела матушка с сестрами, на другой – угрюмый отец с заплывшим, подбитым глазом.
