Птичья гавань | страница 14
Трахнувшись, я уже буду читать его по-другому, — об этом я не сказал вслух, только внезапно подумал с тоской.
— Не знаю, что вы носитесь с этой «Пропастью». Все три рассказа нормальные.
— «И тогда я сделал то, чего не делал при нем, ни до, ни после: заплакал», — попробовал процитировать я концовку «Истории любви».
— А ты бы не заплакал, если бы у тебя девушка умерла?
Я ответил:
— Если бы ты знал, сколько времени у меня не было девушки, ты бы и сам заплакал.
— Ничего страшного, Жука. Помнишь Олесю «С кем?»
— Олесю как? — не понял я.
Он назвал фамилию.
— Ну. Конечно.
— У нее даже погоняло «С кем?» Говорят, дает каждому, кто ее захочет.
— Я понял о ком речь, но, к сожалению, не знал о этой слабости. И насчет «с кем» впервые слышу.
— Так вот. Мне пришлось целый месяц с ней гулять, чтобы дала. Целый месяц. Ты бы стал с ней гулять?
— Гулять бы, наверное, не стал. Я ее один раз встретил на вещевом рынке. Она продает лифчики. Мне даже показалось, что это мило. Надо было догадаться и предложить ей пожариться прямо там, на белье.
— Ага. Кусай теперь локти. Продавщица лифчиков — мечта поэта Жуки.
Еда была готова. Тимофей поставил горшочки на стол, и мы ели прямо из них, ложками. Получилось очень вкусно, даже морковь пропиталась бульоном и имела насыщенный вкус. Никогда еще на моей памяти морковь не была такой вкусной.
Несколько часов мы играли в «Need for Speed: Porshe Unleashed», параллельно я слушал истории о работе на хлебозаводе. Тимофей окончил второй курс биофака, и мама устроила его на лето грузить паллеты с горячими булками и батонами. «Кемеровохлеб», по словам Тимофея, не очень заботился о соблюдении санитарных норм. Подсобники трогали хлебную продукцию голыми руками, а если что-то падало на заплеванный и усеянный окурками пол, то просто отряхивалось и продолжало ленивый путь к голодному покупателю. График — сутки через двое, и половину смены Тимофей обычно боролся с похмельем и потел, а вторую половину ждал свободной минутки, чтобы подремать. Он продержался месяц. Потом просто перестал ходить на работу. Его мама более-менее нормально это приняла, понятно, такая работа не каждому по душе. Но недавно ночью Тимофей привел к себе телочку. Проделав с ней все, что собирался, вывел из комнаты и показал, где ванная комната. Сам зашел в туалет, а когда вышел, — мама стояла в коридоре.
— Шалав своих будешь водить? — спросила она довольно громко. — Опять привел?! Это тебе не смена на хлебзаводе, да? Сукин ты сын!