– Ладно уж! Показывай, по какому предмету у тебя трояк. Будем учить!
Но сын как-то не очень радостно ответил:
– Что ты, мама? У меня все пятерки. – Потом, помолчав, продолжил: – Понимаешь, мама, я не хотел разговаривать с этой тетей и даже как-то нагрубил ей. Сказал, чтобы она от меня отцепилась. Но она так плакала, что мне стало ее жалко. А ты же меня сама учила, что надо жалеть всех, кому плохо, помнишь, мамочка? А ей очень плохо, она всегда такая грустная… Она встречает меня со школы, когда тебя нет. И немножко провожает домой…
Настя одеревеневшими губами произнесла:
– Как ее зовут?
– Тетя Оля! Она же для меня тетя, правда, мама? Потому что пока нас с тобой у папы не было, она была ему за жену. Мне Петька Калинкин из моего класса рассказал. Поэтому она наша родственница и для меня тетя. А этот дурак Калинкин говорит, что она мне вторая мама. Я ему сказал: «Дурак ты, Петька, мамочка у меня одна-единственная, моя родная». Это – ты! – Ребенок с облегчением вздохнул и произнес: – Ну вот, я тебе все и рассказал. Ты не обижаешься, мама?
Он обнял Настю за шею и уткнулся головкой ей в подбородок.
За все это время Настя не проронила ни слова. Со стороны можно было подумать, что она спокойно слушает своего ребенка, пришедшего из школы. Это было не так. В голове Насти бушевал ураган. Мысли хаотично блуждали, обрывались, уступая место другим, их было слишком много, и ни одна не была додумана до конца. Настя судорожно пыталась сосредоточиться на одной-единственной, чтобы обрести некую точку отсчета… Сейчас она возьмет себя в руки и подумает…
Вот! Долг еще не погашен! Она все еще должна! Должна за эту поникшую фигурку покинутой женщины, за ее покорную грусть!
Настя держала в объятиях Сережку, по ее лицу катились слезы. Она не хотела, чтобы сын их видел, и вытирала лицо об его вихрастую головенку.
А Сережка, обрадовавшись, что мама его не ругает, продолжал:
– Мама, эта тетя Оля поначалу хотела даже обнять меня! Но я ей сказал, что я же не девчонка, чтобы меня обнимать! Тогда она улыбнулась и сказала, что больше не будет. Только попросила разрешить ей называть меня «Сергеевичем». Ну я разрешил. Потому что я же Сергеевич, правда, мама?
Помолчав, мальчик добавил:
– Вообще-то она добрая, эта тетя Оля, только грустная. Спрашивала меня, что бы я хотел получить в подарок на свой день рождения. Но я ответил, что подарки мне покупает моя мама. Я ведь правильно ответил, правда, мамочка?
– Правильно, – ответила Настя.
