Очень трудно вживаться в чужой мир, и это не из-за отсутствия привычных удобств или удовольствий. Гораздо сложнее заставить себя принять здешние законы и примириться с ними… служанка с псарни, беглая эльфийская девка с ребенком никогда в жизни не стала бы сопротивляться знатному господину — дворянство здесь воспринимали чуть ли не богами.
А Наталья Лаврова, жена подполковника в отставке Алексея Лаврова, мать его детей, шальная девчонка, в юности мечтавшая стать кинологом-спасателем, со всей дури заехала мразенышу коленом в пах раньше, чем успела обдумать последствия собственных действий.
Как бежала назад сквозь лабиринт коридоров, я не очень хорошо запомнила. Хорошо еще, никто навстречу не попался — затоптала бы и не заметила. Заблудиться не позволил инстинкт загнанного в угол зверя — я почти безошибочно пролетела в обратном порядке весь свой недавний путь и по инерции едва не спланировала с высоких каменных ступенек, ведущих на псиный двор.
— Натаэль! — не обращая внимания на окликнувший меня голос, я метеоритом пронеслась по чисто выметенной брусчатке и едва не снесла решетчатую ограду шархушни.
Псины мои встретили меня внимательно-встревоженными взглядами, а потом, словно по беззвучной Найдиной команде, начали плавно и вроде бы неспешно выбираться из логова и грамотно распределяться на самом опасном направлении — у калитки. Так, что скоро живая мохнатая стена прочно отгородила меня и подхваченного мной на руки Кукушонка от всего остального мира.
Заскочив в нашу хижину, я пометалась из угла в угол, потом спохватилась, усадила слегка испуганного переполохом сына на лежанку, выпрямилась и несколько минут сосредоточенно и глубоко дышала «животом», периодически задерживая дыхание. Так учил Лешка, это был хороший способ унять панику и попытаться здраво оценить произошедшее.
Так… все зависит от того, поднимет ли крик оставленный в недрах замка сученок, как только сможет разогнуться и передвинуть свои «всмятку» из того угла, где я его бросила. Есть шанс, что промолчит — вряд ли герцог будет доволен его самодеятельной попыткой пролезть поперек батьки ко мне под юбку. Но даже в этом случае мстительный гаденыш постарается устроить мне веселую жизнь всеми способами, которые придут в его извращенскую башку. Это плохо… а еще сам герцог, чтоб ему пусто было, козлу озабоченному! Ему по яйцам точно нельзя…
Но еще хуже, если оскорбленный дворяненок от злости забудет про гнев сюзерена и про позор получить славу битого девкой слабака и открыто обвинит меня в покушении на свою священную особу. Такое тоже вполне может случиться — ведь это будет его слово — слово дворянина — против моего, и мало ли что он придумает — взяла и напала, тварь такая, без повода и причины.
